— Не отыщет, — вмешалась в их пикировку Женщина.

— Что имеет в виду уважаемая «покойница»? — спросил Бова.

Женщина, привстав, показала на дверь.

— Этот… Бога искать пошел. Разве без света его отыщешь. А на огонек он и сам придет. Сядет вон там вот, как завсегда, и будет себе сидеть. Кто видит его, кто не видит — об этом другой разговор.

— Сомневаюсь, что лично могу лицезреть, но очень бы хотелось. Глядишь, помог бы нам разобраться, где черное, где белое, где свят еси, а где чертей уноси.

— Очередная блажь вконец замороченной нации, — обрадовался новой подвернувшейся теме и облегченно вздохнул Николай. — Один кинулся отыскивать несуществующие корни, другие с Богом надеются пообщаться. И не где-нибудь, а в сумасшедшем доме. Неужели тебе не всё равно, чей ты сын? — неожиданно обратился он к Зотову.

— Хороший вопрос. Я его каждый день по нескольку раз задаю.

— Ну и какой же ответ?

— Ответ в том, что я его задаю.

— Не понял.

— Великий теоретик и экспериментатор запутался в двух соснах, — не утерпев, съехидничал Бова.

Отмахнувшись от него, как от надоедливой мухи, Николай продолжал настаивать на своем:

— Допустим, она окажется твоей матерью, — ткнул пальцем в портрет. — Допустим. Что это изменит? Я понимаю — раньше, в детском доме. А теперь? Теперь зачем?

— Шеф, можно я отвечу на этот некорректный вопрос? — не унимался Бова.

— Ни в коем случае, — воспротивился Николай. — Мне совершенно наплевать на то, что скажет этот несуразный человек.

— Отвечай, — разрешил Бове Зотов.

— Мерси. — Бова повернулся к Ленчику и спросил: — Херувим, ты мамку любишь?

— Люблю, — нехотя просопел тот.

— А если бы у тебя не было мамки, кого бы ты любил?

— Никого.

— Что и требовалось доказать. Постигаете, Николай Игоревич? Я вот почему-то думаю, что вы свою мать не любили.

— Не собираюсь перед вами исповедоваться.

— Избави Боже, — даже руками замахал Бова. — Я только к тому, что если вы смогли ночью, в незнакомой местности выгнать из машины женщину, то дальше, как говорится, и ехать некуда.

— Никто её не выгонял! — закричал Николай.

— Во всяком случае, не удержали. Очень важное доказательство того, что вы никого не любите. И на своего академика, который вручил вам свою лабораторию, вы, в конце концов, наплевали.

— Ну, уж это-то вас совершенно не касается.

— Как психоаналитик, я, как правило, стараюсь рассмотреть проблему в комплексе. И если вы действительно никого не любите, в чем я совершенно уверен, то, какого черта вас тогда понесло неизвестно куда добывать сведения о якобы несуществующей по вашим же словам матери шефа? И даже доставили сюда её портрет и сведения от какой-то сестры, которой, судя по моим сведениям, у неё никогда не было и быть не могло. Шеф, кстати, находит, что на портрете она на него похожа, вернее — он на неё. Но главное даже не в этом. Это мы всё уточним и на десять рядов проверим, что это там за сестренка такая отыскалась. К вашему величайшему разочарованию, Николай Игоревич, у нас теперь имеются несколько иные сведения, чем якобы добытые вами неизвестно где и от кого.

— Интересно, — насторожился Николай.

— Прошу всех внимательно следить за ходом моих рассуждений, — попросил Бова. — Если наш гармонист, затейник, ветеран-любовник и прочая, прочая, не нафантазировал в своих воспоминаниях, — спрашивается, какой ему в этом резон? — то получается, что Прасковья Зотова вовсе не Зотова, а единственная генеральская внучка, а её семья была полностью репрессирована ещё «на той далекой, на Гражданской». И что тогда из этого следует? Следует, что никакой сестры у неё нет и быть не может. Следовательно, все, что докладал нам тут «блестящий теоретик и экспериментатор», полная туфта.

— Лично я ничего не понял из этого словесного поноса, — отмахнулся от услышанного Николай.

— Шеф, ты врубился? — воодушевленно продолжил Бова. — Вполне вероятно, что в твоих венах течет голубая генеральская кровь. Правда, социальная уравниловка эпохи заявленного большевиками социализма её несколько подразбавила генами бабника и скомороха, но это, по-моему, далеко не худший вариант. Если присмотреться повнимательней, черты некоторого внешнего сходства вполне даже в наличии. Форма носа, овал лица, брови. Видите, у них совершенно одинаковые брови. Не хмурься, шеф. Не стоит забывать и про жизненную силу и неизбывный оптимизм, без которого в наше время добиться того, чего добился ты, было бы просто невозможно. А про сходство с портретом этой прекрасной женщины… — схватил привезенный портрет и поднял над головой, — шеф лично и вполне уверенно высказался. Все остальные с этим были вполне даже согласны.

— С меня хватит, — раздраженно заявил Николай. — Я тебе все сказал. Почти все. И очень этому рад. Трудно было в себе все это держать. Надеюсь, мы больше не увидимся. Бабки подобьет мой секретарь, а я в Питер. Нечаева помнишь? В свое время подкинул ему интересную идейку. Он её, как ни странно, ухитрился реализовать. Правда, пока частично. Зовет в партнеры.

— Вот почему ты так расхрабрился, — понял Зотов.

— Поэтому тоже. Надоело быть на побегушках. Кроме того, рядом с вами стало просто опасно находиться, того и гляди пристрелят. Заодно или по ошибке. Судя по всему, ваше время, господин Зотов, уходит. Вернее, уже ушло.

— Хочешь сказать, наступает твое время?

— Хочу сказать, что пора нам прощаться. Ты отыскал вполне подходящее место для своего дальнейшего существования. Не понимаю, зачем я пытался тебя отговаривать? Бова прав. Ни к какой «сестре» не ездил, портрет раздобыл в каком-то школьном музее. Так что вполне может статься, что она твоя мать. Хотя вряд ли. Такие тетки, как она, были рабами идеологии. Для нее самое главное в жизни работа и почет. Зачем ей было нагуливать брюхо, если это грозило партийным выговором и потерей уважения областного руководства. А вот усыновление сироты могло принести дополнительные дивиденды. Так что продолжай развлекаться поисками родословни и восстановлением развалин сумасшедшего дома. Бова тебе поможет. Он тоже борец за идею. Кстати, а ты заметил, что он влюблен в Ольгу? Как мальчишка — молча, пылко и платонически.

— Хотя бы напоследок не гадил, — презрительно пробормотал Бова, стараясь не встретиться взглядом с удивленно приподнявшим брови Зотовым.

— Между прочим, чем не вариант? — продолжал всё больше и больше выходящий за пределы своей обычной сдержанности и осторожности Николай. — Ушла от тебя, ушла от меня, а у Бовы ещё все впереди. Как-никак младший научный сотрудник краеведческого музея. До академика оккультных наук рукой подать.

— Шеф, одолжи пистолет. Ей-богу, не промахнусь. Помнишь, в бутылку с двадцати шагов… — не выдержал Бова.

— Дуэль в сумасшедшем доме! Ха-ха-ха! — демонстративно хихикнул Николай. — Только с тобой, Бова,