— Я в порядке, — прошептала я. — Мне нужно выйти.

Он сжал губы в тонкую линию, но даже догадываясь, куда именно я собираюсь пойти, он всё равно кивнул.

— Хорошо. Только ненадолго.

Я встала и, не прощаясь, перенеслась к Адонису. За эту долю секунды в моей голове промелькнула сотня образов, какой может оказаться его загробная жизнь. Берег, где мы впервые встретились. Мамин коттедж. Может даже его дом детства, который я никогда не видела, но о котором он мне рассказывал. Какие у него были любимые воспоминания? В каком счастливом моменте он хотел бы оказаться навеки?

У меня перехватило дыхание, как только ноги вновь коснулись твёрдой поверхности. Вместо зелёного леса, который я ожидала увидеть, вокруг кружило что-то белое, мягкое и холодное. Снег.

Мои ноги утонули в сугробе. Над головой было серое небо, а снежная пелена такой плотной, что я едва видела свои ладони. Здесь что-то не так.

— Адонис! — позвала я. Наверное, я случайно оказалась на границе с посмертной территорией какой-то другой души. Надо сделать всего один шаг в нужном направлении, и это всё растает, а я окажусь в каком-нибудь знакомом месте. — Это я. Где ты?

Тишину нарушил чей-то стон, и моё сердце скакануло к горлу. Я продиралась сквозь сугробы, непривычная к такой погоде. Летом вокруг маминого коттеджа снега не было.

Запнувшись обо что-то, я упала вперёд, приземлившись на руки и колени. Чуть было не уткнувшись носом в сугроб, я увидела багровый след, ведущий к небольшому возвышению в нескольких шагах от меня. Сквозь снег едва удалось разглядеть знакомые золотые пряди.

Нет. Не может быть. В груди резко похолодало. Я заставила себя подобраться ближе. Расчистив снег, я увидела разодранный торс, который медленно заживал, и сердце нервно сжалось.

— Адонис, — прошептала я, стряхнув снег с его лица. Его щёки были белыми, как пейзаж вокруг нас, губы синими, а взгляд пустым. Он медленно моргнул, словно это стоило ему титанических усилий, и я осторожно помогла ему сесть.

— Пер… Персефона? — хрипло выдавил он.

— Да, да, — я смахнула оставшийся снег с его лба. — Идём. Я вытащу тебя отсюда.

— Нет, — его взгляд слегка прояснился, он стиснул зубы и попытался отодвинуться от меня. Но он всё ещё был слишком слаб, а я не собиралась его отпускать. — Ты… должна…

— Что я должна? Бросить тебя здесь?

— Я заслужил это, — он рухнул на меня. — Пожалуйста.

— Нет, ты не заслуживаешь такого. Никто не заслуживает.

— Неправда. Я… причинил… боль тебе. Афродите. Вашим семьям, — он сделал судорожных вдох, кровь продолжала течь рекой из его ран на слишком медленно исцеляющемся теле. Почему он в таком состоянии? — Я видел реакцию Аида…

Внезапно раздался рёв, и огромный белый медведь вышел из снежной пелены. Он скалился, шерсть была в красных пятнах. Он попытался расцарапать меня когтистыми лапами, но это не причинило мне вреда. А я больше не допущу, чтобы Адонис пострадал.

— Убирайся, — приказала я. — Я царица Подземного мира, и ты обязан мне подчиниться.

Медведь снова взревел, поднимаясь на задние лапы.

— Прошу, оставь меня… — прошептал Адонис, но я только притянула его к себе.

— Нет, — в моём голосе звучало отчаяние. — Ты не заслуживаешь такой участи. Это была не твоя война, слышишь? Пожалуйста… Ты можешь выбрать условия получше. Ты контролируешь эту реальность.

Медведь снова напал, на этот раз его когти рассекли моё лицо. Я закричала, но не от боли, не от страха, а в гневе. На себя, на Афродиту, на это чёртово место… Нет, Адонис не может провести здесь остаток вечности. Не может.

С этой мыслью я перенесла его из его участка в Подземном мире во дворец, оставив медведя позади. С нас посыпался снег, когда мы приземлились в тронном зале. Адонис в моих руках застонал. Его раны мгновенно зажили, и краски вернулись на его лицо — он казался почти живым, но лицо всё ещё кривилось от боли.

— Персефона, — Аид вскочил с трона. — Что ты творишь?

— Он истязал себя, — пояснила я, помогая Адонису сесть. Его лицо ничего не выражало — он даже не удивился тому, что внезапно оказался во дворце. Немногие души понимают, где они оказались, но Адонис-то должен знать.

— И ты вытащила его из его посмертия?

Я обхватила Адониса руками, защищая.

— У меня не было выбора.

— Это был его выбор.

— Медведь раздирал его на куски посреди метели, — выпалила я. — Мне всё равно, что говорит его религия. Что он сделал, чтобы заслужить такое?

Аид оставался до жути равнодушен.

— Человек имеет право верить, что интрижка даже не с одной, а с двумя замужними богинями может быть вполне достаточным основанием для вечного наказания.

— С ним я счастлива, — слова давались с трудом, я, как могла, цеплялась за Адониса. Я не уступлю Аиду, только не в этом вопросе. — Мы должны это как-нибудь исправить.

— Ты знаешь правила. Если смертный не просит нас направить его, то мы не вмешиваемся в его загробную жизнь.

— Мне плевать на твои грёбаные правила! Адонис важен для меня.

— А я? — тихо спросил Аид. Боль, ослабшая за тысячелетия относительного мира между нами, промелькнула на его лице. Первый намёк на эмоции на его лице за последние несколько месяцев. — Ты просишь меня пойти против своих же законов, потворствуя твоей интрижке.

— Я прошу тебя поступить правильно. Ты когда-то говорил мне, что больше всего на свете хочешь, чтобы я была счастлива. Это всё ещё так?

Молчание. Долгая пауза и кивок.

— Я счастлива рядом с Адонисом. Счастливее, чем с тобой, Гермесом и кем-либо ещё. Не потому что он красив, но потому что мы две половинки одного целого. Я нашла своего человека, Аид. И мне жаль, даже словами не могу описать, как сильно мне жаль, что это не ты. Но так уж получилось, что это Адонис. И я готова пожертвовать всем, чтобы с ним всё было хорошо. Даже если это означает, что я никогда больше его не увижу. Моё сердце будет