Адонис моментально расслабился.

Я развернулась к Афродите. Я много чего хотела ей высказать, но вместо этого выпалила:

— Почему Зевс не разозлился, что ты рассказала Адонису, кто ты такая?

Афродита пожала плечами, явно уставшая от всей этой ссоры.

— Потому что я уговаривала папочку сделать Адониса одним из нас, конечно же. Но тебе обязательно надо было прийти и всё испортить, да?

Я фыркнула.

— Что я испортила? Это ты лишила его права выбора.

— Персефона, — голос Адониса был хриплым, но, по крайней мере, он уже не сжимал мою руку до боли. — Я прошу прощения у вас обеих, что промолчал. Я просто…

— Не стоит извиняться. Мы все знаем, каким грозным умеет казаться папочка, — подбодрила его Афродита, но затем сверкнула глазами в мою сторону. — Теперь, когда папа озвучил своё решение, нам надо поделить, кому какое время.

Я нахмурилась. Наверняка она хочет, чтобы я взяла зимние месяцы.

— Я буду с ним начиная с весеннего равноденствия. Всю весну и первый месяц лета.

Она долго смотрела на меня, и я уже была готова ругаться, но тут она кивнула:

— Да, отлично. Я тогда беру следующую треть года, а затем Адонис может делать всё, что захочет, в оставшиеся четыре месяца.

Я моргнула. Так просто? Никаких возражений?

— Что за игру ты затеяла, Афродита?

— Игру? — она округлила глаза, строя из себя саму невинность. Явный признак того, что она врёт и не краснеет. — Что плохого в том, что я хочу дать сестре шанс побыть счастливой?

Сложно что-либо ответить на это, не выставив себя чудовищем на глазах у Адониса. Но со временем я разгадаю её замысел и тогда порву её на кусочки.

— Хорошо, — я развернулась к Адонису. — Тогда в день весеннего равноденствия мы с тобой отправимся в моей коттедж. И Афродита будет обходить нас за километр.

Она фыркнула.

— Без проблем, если только ты пообещаешь никогда больше сюда не возвращаться. Это мой остров, не твой.

— Ладно.

— Ладно.

Мы прожигали друг друга взглядами. Война ещё не окончена, но пока что у нас нет другого выбора, кроме как объявить перемирие. Я скоро разгадаю её план, и тогда я уже не позволю ни ей, ни Зевсу, ни кому бы то ни было разрушить моё счастье с Адонисом.

* * *

Утром в день весеннего равноденствия Аид перенёс меня на поляну, как и тысячу раз до этого. Я потянулась поцеловать его в щёку на прощание, но он внезапно напрягся.

Я нахмурилась и оглянулась через плечо. На поляне, как и договаривались, стоял Адонис. И Гермес. И мама.

Ужас.

— А это, я так пониманию, Адонис? — тихо спросил Аид. Я побледнела.

— Да, — кто ему рассказал? Афродита или Зевс? Хотя какая разница. — Мы просто друзья.

— Пока что, — негромко произнёс он, и я всё-таки чмокнула его в щёку.

— Увидимся в день осеннего равноденствия. Береги себя.

Он продолжал стоять неподвижно, пока я пересекала поляну, уходя всё дальше от него. Чувство вины нарастало в моей груди. Да, мне стоило ему признаться, но это же моё свободное время. Тем более сказать заранее ничуть не легче, чем постфактум. Ему и так, и так будет больно.

Я спокойно прошла мимо Гермеса. Он нахмурился, но, к счастью, ничего не сказал. Ситуация и без того уже крайне неловкая, не хватало ещё его вмешательства. Вместо этого я подошла к Адонису, взяла его за руку и улыбнулась. Он тоже приподнял уголки губ, хоть и неуверенно, и бросил нервный взгляд через моё плечо. На Аида, естественно.

— Всё в порядке, — сказала я и повела её к маме. — Я хочу познакомить тебя с моей мамой, Деметрой. Мама, это…

— Я знаю, кто это, — тихим напряжённым голосом перебила мама. Вместо того, чтобы радушно его встретить, как я надеялась, она презрительно скривила губы, когда он поклонился перед ней. — Я думала, ты уже оставила это в прошлом, Персефона.

— Что «это»? Поиски друзей? Попытки стать счастливой?

— Чудовищное издевательство над собственным мужем, — ответила мама. Адонис резко выпрямился. Я коснулась его локтя. Ему нет необходимости расшаркиваться перед ней, если она так грубо себя ведёт.

— Это ты настояла на браке, который превратился в одно сплошное издевательство. Не хочешь быть на моей стороне — не надо, мне не нужна твоя поддержка. Могла бы и вовсе не приходить.

Не знаю, чего я ожидала: потока оскорблений, усмешки или слёз с мольбами о прощении… Но я точно не ожидала, что она просто сложит руки, небрежно кивнёт Адонису и исчезнет.

Из моих лёгких будто выбили весь воздух. Я продолжала пялиться на пустое место, где только что стояла она. Да, мама нередко злилась на меня, и её разочарование мной порой становилось невыносимым. Но она ещё никогда не отворачивалась от меня. Вот так просто.

— Мне жаль, — шепнул Адонис, коснувшись губами моего виска. Сочувствие в его голосе только усилило боль в груди.

— Не стоит, — он не должен страдать из-за моих ошибок. — Пожалуйста, давай уйдём.

— Хорошо, — пробормотал Адонис, ведя меня по тропе, по которой я ходила уже тысячу раз. Я шла за ним, разбитая и опустошённая, и даже тепло его ладони не приносило утешения.

Я думала, что знаю всё об одиночестве, но только сейчас, идя по этой тропе без мамы, я внезапно поняла. Даже в самые тяжёлые времена мама всегда была рядом. Она любила и поддерживала меня, как бы часто и сильно мы ни ругались. А теперь…

А теперь единственная живая душа, которая была мне нужна, та, что, как я думала, всегда будет со мной, покинула меня.

* * *

Это лето было одновременно лучшим и худшим в моей жизни.

Дыра, появившаяся с маминым уходом, только росла с каждым днём, когда уже было понятно, что она не одумается и не вернётся. но в то же время эти четыре месяца с Адонисом дали мне то, чего у меня никогда не было