– Надо было ему, дураку, брать меня с собой, – никак не успокаивался Олав Белый. – Я знаю этих овцеводов как облупленных и понимаю, как их взять за одно место.

– Все-таки хорошо, что Ивар пошел один, – возразил Уббе Сын Любовницы. – Гэлы знают, что он был в Англии, когда разграбляли их курганы.

– Какая, в задницу, разница?

Правители всех пяти ирландских королевств были едины в желании наказать тех, кто обесчестил могилы предков. И если бы норвежский ярл объявился под дубом, вряд ли дело дошло бы до переговоров. В этом случае война продолжилась бы, и норвежцам пришлось бы, скорее всего, уйти из Дюфлина. А с Иваром, который явно не был замешан в разграблении курганов, пускай себе короли переговариваются, сколько влезет. Олав это прекрасно понимал, но не желал оставаться в стороне.

– Надеюсь, он не додумается до такого дерьмового решения, как пообещать им вернуть сокровища, – пробубнил Олав.

– Что ты сказал?

Лицо Хальфдана Витсерка вновь дернулось в судороге. Он стоял чуть поодаль, но все прекрасно слышал.

– Я лишь имел в виду, – объяснил Олав, – что было бы жаль потерять щит и меч Маэлсехнайлла, инкрустированные серебром.

– Ты запросто можешь потерять гораздо больше.

Выражение карих глаз Хальфдана Витсерка заставило Олава Белого замолчать и пригладить усы. С неба посыпалась ледяная морось. Под деревом, голый силуэт которого вырисовывался на фоне темного неба, шесть фигур наконец поднялись на ноги и разошлись. Ивар Бескостный, хромая, направился к городу.

– Местные короли столкнулись с разграблением могил предков, – начал он рассказ, как только вошел в ворота, – но это не стало для них неожиданностью. Было сказано, что нам необязательно покидать Дюфлин со всей нашей торговлей. Но грабежам необходимо положить конец.

– Это было легко предположить, черт возьми, – заметил Олав Белый. – Ты не решаешься сказать что-то важное?

Ивар Бескостный почесал рыжую бороду и откашлялся.

– Трое из пяти королей хотят вернуть щит и меч Маэлсехнайлла. Вместе с остальными священными реликвиями, которые ты вытащил из его могилы.

– Пусть хотят сколько угодно, хоть до самого рагнарока. – Впалые щеки Олава разрумянились, борода взмокла. – Когда закапываешь ценности в землю и возводишь над этим местом холм, чтобы все сразу могли найти сокровищницу, пеняй, черт возьми, на себя, если однажды эти ценности исчезнут!

– А как бы ты отреагировал, если бы узнал, что гэлы разграбили могилы твоих предков в Норвегии? – спросил Ивар.

Олав Белый не видел связи между этими действиями.

– Пусть только сунутся, проклятые грязные овцы!

– Как бы то ни было, тебе придется вернуть гэлам реликвии, – вынес окончательный вердикт Ивар. – И еще одна вещь.

– Какая? Говори же скорей, рыжий ублюдок.

Ивар Бескостный пропустил оскорбление мимо ушей, но его взгляд стал жестче. За спиной Олава Белого злобно зарычал Хальфдан Витсерк.

– Гэлы хотят, чтобы ты покинул страну, Олав. Я поинтересовался, кто в таком случае будет управлять Дюфлином. Они наотрез отказались поручать это тому, кто участвовал в разграблении могил верховных королей, но в конце концов одобрили кандидатуру Оскьеля.

Тощее тело Олава напряглось, как тетива лука. Он обернулся на пожилого воина в меховой шапочке и исподлобья посмотрел на него, словно это была собственная инициатива старика, а не требование гэлов.

– Разрази меня гром, Оскьель тоже участвовал в разграблении могил, – прошипел он.

– Я решил не упоминать об этом, раз короли сами не знают. Олав, Оскьель – человек из твоей дружины. Если он станет во главе Дюфлина, ты еще сможешь сказать здесь свое слово, хотя и будешь далеко. К тому же, через каких-то пару лет гэлы вновь пойдут войной друг на друга, и ты сможешь вернуться.

Олав Белый плохо владел искусством компромиссов. Он бросил на своего старого дружинника испепеляющий взгляд, словно собирался убить его на месте, но возражать не стал.

– Я никого не принуждаю принимать решение до Рождества, – продолжил свою речь Ивар. – Гэлы не сражаются в период до и после рождения Белого Христа. Но я могу сказать: если Олав Белый останется в Ирландии, скоро нам станет непросто здесь находиться, как бы ни была прекрасна эта земля. Каждого, кто согласен со мной, я приглашаю вместе отправиться в Англию, где мы уже завладели Йорвиком, потихоньку займем и другие территории.

Это предложение заинтересовало молодых воинов, в то время как более матерые почтенные викинги заворчали, что, мол, старая земля хорошо изучена, а как придется сражаться за новые города и земли, неизвестно. Ивар широко улыбался и не обращал внимание на звучавшие вокруг слова, ведь предстояло веселое празднование Рождества.

Весь день над городом витал пленительный аромат жареной свинины, а на деревянные настилы выкатили тяжелые бочки с пивом.

В просторном зале вдоль столов установили длинные лавки, которые были сколочены из досок, положенных на козлы. Семьдесят мест были рассчитаны на именитых горожан и тех дружинников Ивара Бескостного, которые успели оправиться после злоключений, выпавших на их долю во время путешествия к Дюфлину.

– Эй, Рольф! – Хастейн уже находился в зале, когда мы вошли. – Я занял для тебя место.

Только очутившись на лавке рядом с ним, я понял, как сильно по нему соскучился. На протяжении последнего месяца я почти не виделся с этим жизнерадостным парнем. После нападения гэлов был разработан очень строгий план обороны, ежедневно проводились серьезные тренировки. Я попал в группу местных молодцев, которые настолько робели в присутствии приближенного к Ивару Бескостному воина, что почти не замечали, насколько беспомощнее их всех я управлялся с любым оружием, кроме, пожалуй, копья. А к владению копьем у меня, как оказалось, талант. Я ежедневно тренировался в искусстве сохранять тепло во влажном ирландском климате, а когда не был занят тренировками, стоял на посту.

Я наполнил пивом кружку Хастейна из бочки, стоявшей на краю стола. Гости собирались, непринужденно обсуждая мудрость Ивара Бескостного и новый мирный договор с гэлами. Лишь бледный и тощий Олав Белый угрюмо жевал собственные усы и молчал. Он сел за высокий стол между Иваром Бескостным и Хальфданом Витсерком.

– Такое впечатление, что у него в бороде спрятан целый обед, – шепнул Хастейн.

Гости оставляли оружие перед входом в зал, так что опрометчивое замечание, оброненное в зале, могло повлечь за собой лишь рукопашную драку. Правда, все единогласно считали, что рождественская пирушка не удастся, если не закончится бряцанием оружия. Но в данный момент никто об этом не думал – все наслаждались умопомрачительным ароматом, исходящим от костра, разведенного рядом с залом.

– Здорово будет снова отведать свинины, – в предвкушении вздохнул Хастейн. – В палатке для раненых подавали только кашу да тушеную баранину.