– По большому счёту даже не де Бюсси. Я пассажир в этом теле, как и мы с вами – в карете.

– И у вас нет друзей. Близких. Семья – чужие люди. Единственная возлюбленная ушла в монастырь и умерла. Боже… Как вы одиноки!

– С недавних пор – не одинок. Есть вы. Даже если вас нет рядом.

– А если меня выдадут замуж?

– Против воли? Дорогая принцесса, я достаточно вас изучил. Вы способны сказать «нет» даже святому отцу на венчании.

– Луи, вы пытаетесь меня понять. Как никто другой. Но не понимаете. Как и другие. Всё! Хватит. Расскажите ещё о вашем мире. Вашей стране. Как одеваются ваши женщины в пятнадцать лет?

– В пятнадцать они называются девушками, даже если вкусили плотский грех.

Рассказ о мини-юбках, отсутствии корсетов, джинсах, высоких каблуках, открытых пупках с пирсингом и тату произвёл на принцессу куда более сильное впечатление, чем об авиации и космических полётах.

– Ужасно! Мерзко! И безумно интересно. Глянуть бы хоть одним глазком…

– Увы. Вряд ли и мне под силу.

Но уже не по силам было сдерживать чувства. Одетая по самым суровым нормам XVI века, когда на виду остались только рот, нос, глаза и кусочек лба, Исабель выглядела непередаваемо прекрасной!

Я всё ещё демон, и не считайте меня добрым.

Сначала схватил её за руки, осыпая пальцы поцелуями через перчатки, потом стянул их, едва не разорвав. Нежнейшие кулачки, молотившие меня по камзолу у двери несносного дона Хуана, были ледяные – внутри кареты стоял пар от дыхания. Я грел их губами, потом впился в губы принцессе, совсем не умевшей целоваться, но очень желавшей этому научиться. И мы учились… Как это сладко!

Рука проникла под меховую накидку, нащупала колено под слоями юбок, понемногу пробралась вверх… А губы не размыкались, всё продолжался один долгий и очень страстный поцелуй!

– Возьми меня… Ну что же ты медлишь?

О боже… Начинать первый раз вот так – в ледяной и раскачивающейся карете, при полузадёрнутых шторках, пропускающих не только свет, но и взгляды, в нагромождении зимней одежды – совершенно неуместно!

Но от таких предложений не отказываются.

Это действительно сложно – сделать всё аккуратно. Не дать охладиться её самым нежным местам. Не допустить резких движений, подстраиваясь под тряску экипажа, чтобы не войти слишком грубо. Господи, как сложно! И как восхитительно!

Наверно, причинил ей боль. Перехватил вскрик поцелуем. Как-то задавил собственный рык, зарывшись головой в меха и распустившиеся девичьи волосы, когда испытал миг вожделенного восторга…

Всё хорошее когда-нибудь кончается. Ужасно тянет повторить, но девочке будет больно. Потерплю! Закрыл её ноги мехами.

– Так кем ты представишь меня своему отцу?

– Ему скажу правду, – бесхитростно призналась Исабель. – Он и подскажет, как тебя представлять.

В четыре руки мы кое-как привели в порядок её белое платье и остальную одежду. Хаос, надеюсь, прикроет длинная меховая накидка. Ну, а служанка догадается обо всём. По беспорядку, по крови на нижней юбке. Проболтается хоть кому-нибудь – удавлю.

Я совсем не добрый демон.

Но пока что – очень счастливый демон.

Каменный мешок без дверей и окон, вверху – недостижимое весеннее небо, крепостные зубцы на его фоне и тёмные силуэты стражников.

Я видел его во сне. И в реальности то же самое.

Реаль Алькасар де Мадрид был выстроен в форме незамысловатого прямоугольника с башнями по углам. Внутреннее пространство делилось перемычкой на два дворика – Патио де ла Риена и Патио дел Рей. Во втором, меньшем по размеру, мне разрешалось прогуливаться.

Я топал кругами, прижав локти к бокам, чтобы кто-нибудь из местных дворян случайно не толкнул и не вынудил вызвать на дуэль. Своё положение наполовину гостя, а наполовину пленника мне не хотелось усугублять.

На Патио дел Рей выходило множество окон в три этажа, двери тоже имелись, покинуть его я мог в любой момент, как и выйти обратно на воздух. Но внутри Реаль Алькасара дозволялось шагать лишь в свои комнаты. Кроме случаев, когда меня желал видеть король. Но, скорее всего, он предпочёл бы не увидеть меня никогда.

Каменным мешком без выхода и просвета представлялось моё положение.

Нет, меня не обвинили в провокациях и не повели знакомиться с палачом. Не забрали шпагу. Обходились с холодной вежливостью.

Само собой, отрезали от инфанты. Где она и что с ней происходит, кто обрабатывает ей мозги – осталось только гадать.

Гадать и ждать, что же решит король. А он медлил.

Очередная аудиенция произошла недели через две после первой. Эти недели проползли совершенно пустые, как в дни, когда меня мотало по морю между Британией и Францией.

Сначала двое крупных мужчин в панцирях и с мечами провели меня в салон зеркал, малую приёмную короля. Филипп II что-то рассерженно обсуждал с двумя богато одетыми господами, при виде моей персоны отправил их восвояси. В салоне остались лишь двое гвардейцев по бокам и сзади кресла монарха.

Я поклонился, не смея начать разговор первым. Он получился коротким.

– Сеньор маркиз! Мы не можем ждать, когда поступит золото от нашей Нидерландской Вест-Индской компании, и решили выслать свои корабли. Дозволяем вложить свои средства и рассчитывать на часть прибыли, но ни о какой паевой доле речь не идёт. Как и о титуле вице-короля, о чём просила для вас дочь. Мой выбор пал на более доверенное и достойное лицо.

– Вы в своём праве, ваше величество. Независимо от доли в предприятии я приложу все усилия и передам карты…

– Не сомневаюсь, – прервал меня король. – Ответьте, сеньор маркиз, какие у вас отношения с инфантой Исабель?

– Она – самый близкий мне человек в этом мире, ваше величество.

Монарх скривил кислую мину и с неудовольствием почмокал губами. Манеры его были весьма далеки от французских, либо он совсем меня не смущался. Мы же не стесняемся почесать промежность наедине с собакой!

– Признаться, я и раньше был невысокого мнения о добродетельности французских католиков. Но как вы поступили с моей дочерью в период траура по святому Альбрехту, характеризует вас как низкого человека.

– Я люблю её, ваше величество. Любовь к ближнему посылает Бог.

– А плотские утехи – дьявол!

– Грешен. Каюсь. Желаю искупить лишь одним – службе ей и вашему величеству.

– Служба?! Дать морские карты и деньги для наших кораблей – куда ни шло, чтобы закрыть дыру в казне, пробитую не без вашего участия с лишением нас Северных Нидерландов. Но служба дочери – никогда. Не хватало ещё, чтобы вы наделали в королевской семье французских бастардов.