Уже вовсю смеркалось, когда впереди замаячила рощица над Сеной.

– Сворачивай вон на ту дорогу! – крикнул Фабри кучеру и вздохнул: – Скоро ночь! Что мы найдём в темноте?

– Возможно, в коттедже есть свечи, – отозвалась Орлова. Она надеялась на большее, но пока не хотела об этом говорить.

Маленькая тупиковая улица встретила приезжих гробовой тишиной. Все дома по-прежнему были заколочены и в серо-лиловых, уже плотных сумерках казались привидениями.

– Нам туда, – уже без всякого энтузиазма сообщил Фабри, указав на последний из коттеджей. – Забор какой высоченный, перелезать придётся!

Он отдал приказ одному из жандармов, тот спешился и направился к участку стены, увитому старой виноградной лозой, взобрался по ползучим стволам, как по лестнице, и тут же с изумлением воскликнул:

– Там свет горит!

– Тихо, чего орёшь! – разозлился майор. Всю его хандру как ветром сдуло. Фабри вытащил пистолет и взвёл курок. Он подбежал к тому месту, где на верхушке стены завис его жандарм, и громким шёпотом скомандовал: – Спускайся и открой нам засов калитки, да смотри мне, не вспугни преступника.

Полицейский кивнул и исчез за стеной. Через минуту он появился уже в проёме открытой калитки. Фабри забрал у Штерна ключ и поспешил вперёд, шёпотом раздавая команды. Орлова рванулась было за майором, но Штерн придержал её за локоть.

– Не спешите так! Пусть, если придётся пострелять, полиция сделает это без нас.

Но выстрелов не последовало. Все жандармы уже исчезли в доме, и Агата Андреевна, вырвавшись из рук непрошеного защитника, поспешила туда же. В маленькой прихожей было темно, но из приоткрытой двери где-то в глубине коридора сочился свет и раздавались голоса.

– Извольте отвечать, когда вам задаёт вопросы префект полиции! – орал Фабри.

Орлова вошла в комнату и из-за спин полицейских увидела сидящую за столом женщину в чёрном. Та молчала, но её взгляд не сулил майору ничего хорошего. Вот она – разгадка!.. Агата Андреевна выступила вперёд и обратилась к префекту:

– Месье, позвольте вам представить! Перед вами контрабандист Рене, и у неё есть ещё одно имя – Франсуаза Триоле.

«Как? Как же Орлова смогла догадаться?» – спрашивал себя Штерн, разглядывая сидевшую за столом все ещё яркую немолодую женщину. Той было явно за пятьдесят, а может, и все шестьдесят. Когда-то чёрные волосы поседели на висках и надо лбом, а крупные тёмные глаза окружала паутина морщин. Женщина казалась раздражённой, злой, но никак не испуганной. Она окинула ввалившихся людей оценивающим взглядом и обратилась к назвавшей её по имени Орловой.

– А вы кто такая, и что это вы себе позволяете в моём доме?!

– Начнём с того, что дом не ваш, и именно потому я здесь и нахожусь. Я представляю интересы хозяйки коттеджа – маркизы де Сент-Этьен, – ответила фрейлина, и Штерн вздохнул с облегчением: он очень боялся, что Агата Андреевна назовёт их имена, и задержанная сообразит, как они связаны с похищением Луизы. Чего-чего, а уж разговоров о своей жене поверенный хотел меньше всего на свете.

«Но ведь Франсуазе Триоле тоже невыгодно об этом вспоминать. Зачем ей вешать себе на шею ещё одно преступление?» – задумался он.

Хотя на совести этой женщины уже было столько трупов, что похищение её, наверно, не испугало бы, но вот ему упоминания о пропавшем отсюда охраннике совсем ни к чему. Но, слава богу, пока разговор шёл в безопасном направлении:

– Я снимаю этот дом и живу здесь по праву, – огрызалась Франсуаза.

– Нет у вас никаких прав, вы просто взяли ключ от коттеджа у мошенника Трике, которого потом сами и убили, – настаивал майор.

– С чего бы мне его убивать? – фыркнула задержанная. Как видно, она совсем успокоилась и теперь вела себя вызывающе: – Не говорите глупостей! Трике был мне очень полезен. Я – женщина практичная и никогда не стала бы резать курицу, несущую золотые яйца.

Майор молчал, не зная, что на это ответить, тогда вмешалась Орлова:

– С той поправкой, что эта курица снесла золотое яйцо вашему злейшему врагу – де Вилардену.

По тому, как заметались глаза Франсуазы, Штерн понял, что Агата Андреевна попала в точку. Как видно, майор пришёл к такому же выводу. Тот грозно нахмурился и заявил:

– Франсуаза Триоле, вы обвиняетесь в убийстве нотариуса Трике и его пособника – отставного префекта Тулузы Баре, а также в убийстве любовника вашей дочери де Ментона, вашего прежнего компаньона барона де Вилардена и ещё двоих случайных свидетелей: Поля, юноши из ближайших к роще домов, и его подруги Лизи.

– Ну а российское правительство давно ищет вас, чтобы судить за убийство членов семьи графа Бельского, – вмешался Штерн. – Я поверенный наследницы этой семьи и буду представлять её интересы в суде над вами.

Франсуаза побледнела, но не дрогнула, лишь переводила взгляд с одного лица на другое. Как видно, в цепи обвинителей-мужчин Орлова показалась ей слабым звеном, по крайней мере, преступница обратилась именно к ней:

– Поймите, все это наветы! Меня оболгали. Я никого не убивала. Да я занимаюсь не очень законным делом – контрабандой оружия, но это единственное моё прегрешение. Все убитые – на совести этого чудовища де Вилардена. Признаю, он был когда-то моим компаньоном, но я выкупила его долю, а этот негодяй промотал деньги и захотел большего. Я всегда была удачлива в делах, а он мне завидовал. Барон убил моих помощников – Трике и Баре, а потом и отца моего единственного внука. Я уверена, что убийца – де Виларден, ведь этот каторжник хотел уничтожить мой успех, а мою семью сделать несчастной.

Орлова сочувственно кивнула:

– Конечно, для матери благо её дочки – главное в жизни.

– Видите, хоть вы меня понимаете! – обрадовалась Триоле. – Я всегда жила для моей Мари-Элен, я просто не могла причинить ей зло.

– Конечно, вы защищали её интересы, – кивнула фрейлина и, обращаясь к майору, поинтересовалась: – Вы ведь помните рассказ мадам Дюран о белой розе?

Майор смутно помнил даже о том, кто такая мадам Дюран, но на всякий случай глубокомысленно кивнул, а Орлова продолжила:

– Когда та ещё именовалась Жоржетой и содержала публичный дом, именно к ней по совету де Вилардена привез подлец-любовник молодую Франсуазу Триоле. Он продал бедняжку за тысячу франков, а Жоржета отправила девушку отрабатывать деньги, воткнув ей за корсаж оставленную любовником белую розу. Об этом случае знали не только вы, но и де Виларден, и когда вы убивали тех, кого считали предателями, оставляя на трупе розу, вы посылали сигнал именно барону. Я только не согласна с майором, что именно вы одна совершили все шесть убийств. Скорее, четверых первых убила по вашему наущению Мари-Элен, а вашими жертвами были лишь де Виларден и юноша, ставший, на свою беду, невольным свидетелем убийства нотариуса. Бедняга слишком любил женщин, да и язык за зубами держать не научился, слухи достигли ваших ушей, и его участь была решена.