Утро застало нас на западной дороге. Мы даже не подумали петлять, скрываться, путать следы, хотя Мира вполголоса заметила, что все беды непременно повесят на нас. И без того были бы под подозрением, а уж после убийства Мирарек – несомненно.

Ещё вчера, проснувшись в это же время, я завтракал на кухне, размышляя, сделать ли кофе или воспользоваться поводом и посидеть в кофейне. Сеннера сидела напротив, болтая ногами и отказываясь есть кашу. Мира рассуждала о том, что последние летние деньки нельзя пропускать просто так, хорошо бы собрать корзинку еды, нанять повозку и съездить на пикник к берегу моря, побродить по песку, собирая ракушки, потом запечь их на костре…

Прошедшим днём я разговаривал с симпатичным магом Огардом и размышлял об открывающихся перспективах.

Даже вечером, уже озабоченный всем услышанным и прочитанным, я всё же строил планы и переживал, не придётся ли бросать налаженный быт и уезжать неведомо куда.

А вот теперь мы ехали по накатанной дороге среди редкого северного леска, уже одетого в жёлто-оранжево-красные цвета, поредевшего, прозрачного и чистого. И нам было всё равно, куда ехать и преследуют ли нас. Вчерашняя яростная вспышка и бравада – «вынудим Тёмного Властелина во всём разобраться» – угасла.

Как вынудим?

Руна Акса Танри – пустышка. Даже если она хранит тайну возвращения времени, я не смог в этом разобраться за прошедшие десять лет, не смогу и за следующие. А есть ли они у меня вообще? Мирарек сказала, что у меня осталось немного. Что такое «немного» для волшебницы, прожившей век с лишним и намеревающейся жить вечно? Год? Три? Пять? Десять?

Мы ввязались в игру титанов, в спор великих волшебников древности. В жестокие игры натурфилософов, творящих живые кошмары из человеческих детей и диких зверей. В интересы государств, которые заключают и рвут союзы ради высшей выгоды. Что мы и кто мы на этих весах? Песчинки, которые уносит ветер.

Кого мы можем вспомнить с добром, кроме самих себя и дочери, которую у нас отняли? Несчастных девчонок из святилища Лунной Девы? Землеведов, погружённых в свои бесконечные странствия? Я вдруг им позавидовал – остро, тоскливо, представив себе вечные скитания не мучительным испытанием, а единственно верным и честным путём. Мимо игр государств, мимо жадности и властолюбия, в погоне за невозможной целью – узнать и увидеть весь мир…

– Как ты думаешь, – тихо спросила Мира, прижимаясь к моему плечу, – эта волшебница… Мирарек. Она всегда была такой? Или это из-за долгой жизни? И это неизбежно?

Я подумал немного, прежде чем ответить.

– Всегда. Они с Аксом Танри начали войну, чтобы уничтожить свою статью, напечатанную по неосторожности. Вовсе не потому, что старый король был сволочь.

– А он…

– Да, но не больше других. Боюсь, что Мирарек ничуть не лучше.

Мира вздохнула. Сказала:

– Я ведь мечтала быть на неё похожей…

И тут лошади заволновались. Я натянул поводья, останавливая их. Мы переглянулись. Вокруг был лес, редкий и хорошо просматриваемый, осыпавшиеся листья на земле.

– Что-то не то, – сказал я.

Листва рядом с повозкой разлетелась в разные стороны, с земли вскинулась серая тень – и напрыгнула на лошадей. Повозка дёрнулась и завалилась набок, когда лошади попытались бежать в разные стороны и опрокинули её.

Изменённый, ребёнок-волк ростом со взрослого мужчину и с жуткой головой, где совмещалось человеческое лицо и волчья морда, разорвал шею одной лошади и распорол когтями брюхо другой. Лошади бились и ржали, кровь фонтанами била в воздух. Мы с Мирой упали на землю и попытались встать, но волколак был слишком стремителен. Через мгновение моя левая рука была по локоть в его пасти, крепко сжатая острыми зубами, а две лапы прижимали к земле Миру.

Только после этого профессор Ирбран поднялся с земли и аккуратно отряхнул с себя листву.

– Вы такой не по возрасту быстрый, дорогой Грисар, – пожаловался он. – Мы вас едва-едва опередили.

– Тварь… – сказал я.

– Спокойно, – Ирбран поднял руку. – Мне достаточно попросить, и ты останешься без руки. Неприятная смерть – истечь кровью, пока волк жрёт часть тебя. И не надейся, что тебя спасут руны, я ведь тоже маг. Давайте поговорим спокойно, как разумные люди.

– Я убью тебя! – крикнула Мира.

– Спокойно, спокойно! – Ирбран замотал головой. – Мне кажется, события этой ночи дают нам шанс на сотрудничество. Ведь это ты, Грисар, убил старую каргу. Мои мальчики-девочки не смогли, а ты смог. Использовал какие-то хитрые руны, верно? Я бы сказал, что это повод помириться с повелителем, но не хочу врать. Наш дорогой Тёмный Властелин слишком на тебя зол. Но, возможно, если ты поделишься со мной его маленьким секретом, мы сможем вместе придумать лучшее будущее.

Я смотрел на Ирбрана и не верил своим глазам. Он всерьёз рассчитывал, что я ему поверю? Так привык считать себя самым умным, что остальных держит за простачков?

– Это же руны, – сказал я. – Это не твоё.

– Я не такой дурак, чтобы разменивать жизнь на чудеса, – ответил Ирбран. – Но я умею работать с рунами. Если время и впрямь может течь не только из человека, но и в него… О, это ведь всё меняет. Наука и волшебство – сколько всего можно сделать! Решай, Грисар. Твоя голова порадует повелителя, однако возможны варианты.

Я посмотрел на волколака. Глаза у него были звериные, но в жуткой искажённой морде таились и человеческие черты. Когда-то это был человек. Мальчик, мечтавший стать магом. Потом его исковеркали, превратили в чудовище, лишили воли, заставили любить своего мучителя и убивать для него.

Наверное, если бы дать ему свободу воли, он попросил бы его спасти. Любой ценой.

«Я не могу тебя спасти, – подумал я, глядя на волколака. – Извини. Только освободить».

В звериных глазах проступила человеческая тоска. Будто он всё понимал.

И тоже извинялся, что не сможет разжать челюсть и выпустить мою руку.

Я кивнул чудовищу.

Старая руна, придуманная мной ещё в Академии, впитала двое суток жизни.

Челюсти волка судорожно сжались, когда он стал весить будто двадцать волков. Боль резанула тело, но я отступил от упавшего волка и улыбнулся, баюкая обрубок руки. Кровь хлестала не слабее, чем у несчастных лошадей.

– Да ты же идиот… – прошептал Ирбран поражённо.

Я уже проделывал это ночью, а сейчас всё получилось куда легче.

Руна Акса Танри развернулась между нами и потянула жизнь Ирбрана в меня.

Ирбран взвыл, на его руках полыхнули Турс и Кано, ударили – и разбились о щит.

Мира, лёжа на земле, придавленная потяжелевшей, как свинец, волчьей лапой, выставила защитные руны и щедро, не меряя, вливала в них время.

– Нет! – ещё раз успел крикнуть Ирбран. Его кожа пожелтела, глаза ввалились, на штанах расплылось тёмное пятно. Я ощутил свирепую радость от того, что профессор натурфилософии умирает обделавшись и понимая, что он умирает.