Что касается оросительных систем в Азии, то здесь урон, нанесенный благими намерениями государства, еще очевиднее. В Непале обычно достигаются соглашения между владельцами верхних бьефов и полей ниже по течению. Тратя воду на такие влаголюбивые культуры, как рис, или просто будучи расточительными, пользователи, находящиеся выше по течению, могут оставить без воды «нижних» соседей. Впрочем, обычно они достаточно щедры — причем по чисто эгоистическим причинам. Обслуживание плотины — нелегкая задача. Как правило, пользователи, живущие ниже по течению, предлагают свой труд в обмен на долю воды. Строя плотины, как это было в Камале,

правительство тем самым расторгает существующий договор. Пользователям выше по течению больше не нужно притворяться хорошими соседями, поэтому объем воды, достигающей пользователей ниже по течению, резко сокращается. Проект с треском провалился. В Питуве правительство помогло строить распределительные каналы второго порядка. Здесь пользователи создали эффективную систему распределяющих воду самоуправляемых комитетов, и площадь орошаемых районов увеличилась вдвое.

В целом непальские оросительные системы, управляемые государственным сектором, имеют урожайность на 20 % меньше, чем принадлежащие земледельцам. Кроме того, они менее справедливы: тем, кто живет ниже по течению, воды достается меньше. Сосредоточение контроля над оросительными системами в руках чиновников являлось излюбленным занятием правительств еще со времен фараонов. То же продолжалось в колониальную эпоху, а сегодня с энтузиазмом осуществляется гуманитарными организациями. Налицо явная недооценка способности местного населения управлять собственными системами и переоценка собственной способности делать это. Возникает трагедия общин214.

Перенесемся на остров Бали, Индонезия. Ландшафт здесь создан искусственно. Почти любой доступный квадратный сантиметр отведен под орошаемые рисовые поля, располагающиеся террасами. Обдуманное использование ресурсов — своего рода экологический эквивалент добродетели — не представляет проблем. Балийцы выращивают рис, не используя ни пестициды, ни удобрения (сине-зеленые водоросли, растущие в оросительных каналах, утилизируют азот из воздуха). Рис здесь выращивали с 1000 года до нашей эры, искусственное орошение существует почти столько же. По оросительным туннелям и каналам вода из горных озер и потоков поступает к субакам — деревням на склонах холмов.

Ирригация тесно связана с религией. В каждой точке разветвления системы стоит храм. Обряды в основном сводятся к подношениям расположенным выше по течению святилищам соседей. Храмы определяют, когда каждый субак получит воду для своих полей и когда он должен сажать рис. По традиции, каждый субак засаживает и оставляет под паром все свои поля одновременно.

В 1970-х годах произошла Зеленая революция: Международный научно-исследовательский институт риса ввел более плодоносные разновидности этой культуры и пообещал лучшие урожаи, если не оставлять поля под паром. Результатом стала настоящая катастрофа: нехватка воды и эпидемии переносимых насекомыми заболеваний, уничтожавшие урожай.

Почему? Разобраться попросили ученых. Стивен Лансинг предложил задачку компьютеру, и тот выдал любопытный ответ. Раньше каждый субак давал отдыхать всем своим полям одновременно, что уничтожало вредителей — им просто негде было жить. С другой стороны, субаки сажали рис в разное время, что гарантировало достаточное количество воды для всех. Исключив одновременное оставление полей под паром и создав неожиданно высокий спрос на воду сразу в нескольких областях, «зеленые революционеры» нарушили искусную модель, далекую от простой религиозной традиции.

Эта модель была настолько совершенна, что человек, ее разработавший, должен был быть и очень умным, и очень влиятельным. Кто же это? Да никто. Порядок появляется из хаоса не из-за помыкания власть имущими, а благодаря рациональной реакции индивидов на стимулы. В верхнем храме сидит не всеведущий жрец. Системой управляет самый простой обычай из всех: копировать соседа, у которого дела идут лучше, чем у тебя. Результат — синхронность внутри одного субака и асинхронность между разными. И все это без малейшего намека на центральную власть. Правительство (в виде раджей или социалистов) не сделало для создания системы ничего — оно лишь взимает налоги215.

Куда ни глянь, экологические проблемы третьего мира оказываются следствием нечеткости в правах собственности. Почему люди уничтожают дождевые леса ради бревен, если в них можно добывать орехи и лекарственные растения? Потому что они могут владеть бревнами так, как не могут владеть деревьями. Почему Мексика истощает свои нефтяные резервы быстрее, менее эффективно и за меньшие деньги, чем США? Потому что в Соединенных Штатах обеспечение прав собственности на нефть лучше. Перуанский экономист Эрнандо де Сото утверждает, что бедность третьего мира можно излечить лишь созданием защищенных прав собственности, без которых люди лишены возможности построить свое благополучие. Правительство — не решение трагедии общин. Напротив, оно стало ее основной причиной216.

В конце концов, рациональное использование ресурсов может иметь место и без Левиафана. Чтобы это доказать, Элинор Острем с коллегами из Университета Индианы провели эксперимент. Каждому из восьми студентов дали по 25 жетонов, которые по окончании двухчасового исследования обменивались на настоящие деньги. Испытуемые должны были вложить свои жетоны в один из двух компьютерных рынков. Первый предполагал фиксированную ставку дохода, одинаковую для каждого инвестированного жетона. Второй давал разный доход — в зависимости от общего количества жетонов, вложенных всеми студентами. При вложении в него небольшого количества жетонов доход был высок — намного выше, чем на рынке с фиксированной ставкой. Но чем больше жетонов в него инвестировалось, тем ниже опускался их курс. И в какой-то момент вложение жетонов во второй рынок становилось убыточным.

Таким образом, исследователям удалось сымитировать общедоступный природный ресурс — такой как рыбные места или пастбища. Приличный доход возможен лишь в том случае, если все соблюдают ограничения. Однако наибольшую прибыль получит тот, кто не станет ограничиваться тогда, когда это делают все остальные — «халявщик». Ученых интересовало, как поступят студенты? В самой простой версии игры — два часа анонимного инвестирования — общинные пастбища эксплуатировались вовсю. Студенты заработали лишь 21 % от максимальной суммы денег, которую они могли получить. Далее исследователи предоставили испытуемым шанс обсудить проблему между собой — в середине игры и только один раз. Это, кажется, помогло. Доход возрос до 55 % доступного максимума. Многократные же обсуждения повысили его до 73 %. «Простые переговоры» без возможности наказывать «халявщиков» оказались на удивление эффективными для предотвращения трагедии.

Когда Острем с коллегами дали студентам возможность наказывать «халявщиков» штрафами, но не позволили им обсуждать стратегии, доход снова оказался низким — 37 %. А учитывая расходы на штафы — 9 %. В тех же случаях, когда испытуемые могли пообщаться и разработать собственный метод штрафования «халявщиков», система работала почти идеально — доход равнялся 93 % от максимально доступной суммы. Подопытные сообща решали, сколько жетонов позволялось инвестировать каждому в общий рынок, и лишь 4 % из них изменили этим договоренностям217.