Она улыбнулась, а отец тихонько засмеялся, а потом тоже улыбнулся, ласково глядя на нее. Ревность оказалась болезненным чувством. Раньше только мне удавалось вызывать на лице у отца это выражение нежности и веселого изумления. Затем волна стыда смыла эту недостойную мысль. Как я смела отказывать отцу в удовольствиях? «Если он нашел женщину, с которой по-настоящему счастлив, как я смею перечить?»

И, пока я думала об этом, царица, оставив его, пошла через сад обратно ко мне. Она двигалась легко и плавно и владела своим телом так же хорошо, как кошка. Я смотрела на нее, не зная, что сказать. Разве могла бы я произвести впечатление на женщину, которая правила самым чудесным царством в мире? Поэтому я молчала и ждала, пока она заговорит.

– Итак, ты – дочь царя Соломона. – Ее хрипловатый голос звучал тихо, словно бы только для моих ушей. – Воистину ты достойна такого отца.

– Ты еще не можешь об этом судить.

Мне и в голову не приходило, что я способна говорить так откровенно, пока эти слова не вырвались у меня. Я в ужасе начала думать, как мне извиниться, но оказалось, что это не нужно. Царица улыбнулась, и я вдруг почувствовала, что знаю ее всю жизнь.

– У тебя острый ум, – сказала царица.

Щеки мне залила краска.

– Я стараюсь его укротить, – ответила я, и она снова улыбнулась.

– Не нужно. Береги свой ум. Иногда он хорошо служит. Но помни, что ум – это оружие.

Она замолчала, словно ожидая, что я закончу эту мысль.

– Оружие может обратиться против своего хозяина, – сказала я.

– Так значит, дочь Соломона не только умна, но и мудра.

– Пока еще нет, но я стараюсь стать мудрой. А для девочки выглядеть слишком умной – не мудро.

– Здесь – да, – вздохнула она, – здесь для девочки не мудро выглядеть слишком умной. Давай присядем и поговорим.

Я села рядом с ней на скамью под гранатовым деревом, быстро оглянувшись на отца и его жен. Я знала, что мачехи подсчитывают каждый миг, проведенный мной наедине с царицей, и что ее внимания больше всего жаждут те, кто громче всех кричал о ее мерзостности.

– О чем желает говорить царица?

– О тебе. – Она улыбнулась мне ласково, словно родной дочери. – А еще я хочу поблагодарить тебя за подарок.

– Это мелочь по сравнению с подарками моего отца, – сказала я, и она засмеялась.

– Эта мелочь прекрасна. Твой отец – самый щедрый царь, но нельзя ведь питаться драгоценными камнями или золотом!

Почувствовав облегчение, я рассмеялась и сложила руки на коленях, чтобы не теребить свой пояс. Я хотела выглядеть хотя бы наполовину такой же спокойной и царственной, как она.

– Я рада, что мой подарок понравился тебе.

Я хотела завоевать ее расположение и думала сначала послать чеканную золотую чашу, наполненную жемчугом. Но что-то остановило меня, и почти против собственной воли я выбрала простую алебастровую миску и спелые гранаты, чтобы приветствовать царицу Утра.

И она оценила мой подарок.

– Да, я рада твоему подарку, а еще больше рада, что мы наконец встретились. Я всю жизнь ждала встречи с тобой, Ваалит.

В тот день я сочла это обычной вежливой фразой, принятой в Саве, ничего не значащей любезностью. Поэтому я улыбнулась и сказала, что мне тоже очень хотелось встретиться с ней. Я выразила надежду, что не разочаровала ее.

– Ты именно такова, как я думала, и даже лучше. Ты достойная дочь. В твоих глазах я вижу твоего отца и мать.

– Разве это возможно? Мой отец – там, на другом конце сада, а мать умерла много лет назад.

– Тем не менее она тоже создала тебя. Она здесь, царевна. Она всегда будет здесь, в тебе.

Могла ли она что-то знать о моих снах? Иногда мне казалось, что эти сны посылает дух матери. «Нет, откуда ей знать?» Если только она не была колдуньей, как считали многие…

– Немного пряностей, чтобы приправить твои мысли, царевна, – сказала она.

Она смотрела на меня таким добрым взглядом, что я осмелилась спросить:

– Правда ли, что ты – дочь джинна?

Спохватившись после этих слов, я очень испугалась, но царица лишь засмеялась и покачала головой:

– Нет, я не дочь джинна. И не родилась из пламени. И мое настоящее обличье – не белая змея. Не делай такие удивленные глаза. Я была бы плохой правительницей, если бы не знала, какие сказки обо мне рассказывают. Но все это неправда, я обычная женщина.

– Нет, – сказала я, – ты не обычная. Ты правишь царством.

– Как и твой отец.

– Да, но он мужчина. Мужчины рождены, чтобы править.

– А женщины рождены, чтобы ими правили? – спросила царица.

– А женщины рождены, чтобы ими правили, – только и смогла ответить я. – Так устроена жизнь.

– Так устроена жизнь здесь. Но Израиль – это еще не весь мир, маленькая богиня.

«Маленькая богиня…» Никто не называл меня так с тех пор, как моя веселая бабушка оставила меня и вернулась в Ашкелон.

Я попыталась отогнать внезапно подступившие к глазам слезы.

– Ведь таково значение твоего имени, правда? – спросила она, и я кивнула. – Странное имя для дочери Бога Яхве. Но так захотела твоя мать?

– Да, так захотела моя мать. Не знаю почему.

Даже мой отец не знал. Может быть, чтобы угодить своей матери. Или выполнить предсмертный обет. Этого я никогда не узнала бы. К моему ужасу, я почувствовала, что глаза еще сильнее щиплет от слез. Я опустила голову, но поняла, что не могу ничего скрыть.

Царица взяла меня за подбородок и заставила поднять голову. Мы посмотрели друг другу в глаза.

– Не имеет значения, почему она тебя так назвала. Пока не имеет значения. Важно лишь то, что любовь твоей матери всегда с тобой, у тебя в крови. Не забывай об этом.

Она посмотрела на другой конец сада. Отец повернул голову и улыбнулся нам. Царица коснулась моей щеки мягкими, словно крыло голубки, пальцами.

– Сейчас я должна подойти к твоему отцу, Ваалит. Но я вернусь. Об этом тоже не забывай.

– Не забуду, – сказала я и поднялась на ноги вместе с ней.

Я смотрела ей вслед, пока она шла по усыпанной белыми камнями дорожке к моему отцу. Выходя с ним из сада, царица обернулась, улыбаясь мне. В тот миг я бы сделала для нее что угодно. Я знала, что должна как-то отплатить за то, что она освободила мой разум, – я даже не чувствовала, что он был взаперти.

«Израиль – это еще не весь мир, маленькая богиня…»

Я всегда это знала.

Но теперь я поверила в это. За стенами Иерусалима лежал большой радостный мир. И, хотя я никогда не видела этого яркого мира, теперь я понимала, что он ждет меня.