– Нет, – вдруг ответил Джо.

Бережно положил Брин на землю и встал. Подошел к Густаву и заглянул в глаза.

– Нет, – решительно повторил индеец. – Это не честь. Ни один дар не стоит жизни моей Брин. Я найду способ помочь ей. И ни один из нас не будет пользоваться даром до конца дней. И мы лучше останемся бездетными, чем позволим страдать нашим детям.

– Правда, Джо? – ухмыльнулся Густав. – А разве ты не пользовался даром сновидений? Иначе как бы вы смогли меня разоблачить?

– Это не связано с ритуалом, – нахмурился Джо.

– Это были предвестники. Знак того, что ты готов. Солнце поставило на тебе метку избранности. Теперь твои сны станут ярче и понятнее. Чаще. Сильнее. Возможно, видения будут посещать тебя наяву. Ты увидишь будущее, Джо. За это любой отдал бы все самое дорогое – и даже больше. Ты не сможешь отказаться от дара. Как бы ты ни старался.

– Смогу, – с вызовом ответил Маквайан. – Я откажусь от…

– Не смей! – проревело за спиной у Мары.

Высокий индеец с длинными седыми волосами и шрамами через всю грудь подошел бесшумно, но теперь все слышали только его.

– Ты позоришь не только свой род и клан, – громко и твердо продолжал он. – Ты позоришь всех оджибве. Всех предков, чья кровь течет в твоих жилах. Будь мужчиной и прими свой долг с достоинством. Иначе я отрекусь от тебя, а племя никогда не примет назад труса.

– Это я отрекаюсь от племени и тебя, Сидящий Бык. Ты солгал мне.

– Как ты смеешь обвинять меня во лжи, Медвежья Шкура?

– Ты сказал, что дар принесет болезни мне. Ты не сказал, что он навредит моим детям. Что он убьет мою невесту.

– Она виновата сама. Ты предал мой договор с лакота, и расплатился. Оставь ее и будь верен зову предков.

– Я. Отрекаюсь. От тебя, – с расстановкой повторил Джо тихим, уверенным голосом. – Я ухожу из племени. И если нет способа спасти Брин и отказаться от дара, я умру вместе с ней.

– Тише-тише-тише... – Нанду отпустил Густава и в один прыжок подскочил к другу, отодвигая его от разгневанного вождя. – Вот так. Давай не горячиться, окей? Мы что-нибудь придумаем, да? Брин, конечно, накрыло, но она ведь у нас умная, верно? Самая умная из всех, кого я знаю. Какая-нибудь психология, медитации, гипноз… Наверняка есть способ! Ну же! Джо! Или ты, шаман! – бразилец повернулся к Имагми. – Скажи ему, что мы ее спасем!

– Способ, возможно, есть… – медленно произнес ангакук. – Я могу поработать с ней, попробовать… Она должна принять дар и только потом, постепенно, осторожно учиться его контролировать. Но сейчас она слишком слаба, люди ослабляют ее.

– И что делать? – Мара поднялась, поплотнее кутаясь в покрывало, и с надеждой посмотрела на Имагми.

– Она слышит мысли, – сказал он. – А здесь сотни людей. Она не протянет долго, сойдет с ума или погибнет. Ей нужно место, где нет никого. Но решать надо быстро.

– Послушайте, я не могу позволить вот так… Без разрешения директора или ее родителей… Я вас впервые вижу! Я не могу доверить ребенка… – суетливо бормотала Дзагликашвили.

– Решайте, – пожал плечами Имагми. – Но она слабеет с каждой минутой. И тряпичные стены палатки не спасут ее от чужих мыслей.

– Я не могу оставить ее, – почти с мольбой сказал Джо.

– Послушай, я доверяю ему, – Мара мотнула головой. – Миссис Дзагликашвили, я знаю этого человека. Он не причинит ей вреда. Я умоляю, вы должны разрешить… Речь идет о ее жизни!

– Но, Тамрико, я не вправе…

– А что мы будем делать, если ее не станет? – Мара лихорадочно соображала, как сделать так, чтобы вытрясти согласие. И вдруг вспомнила сон Джо: ворон, который уносит девушку. Имагми должен унести Брин! Не в облике человека, но ведь трансформации летних почти не забирают сил!

– Это вопрос, на который мне нужно согласие твоего отца или родителей Бриндис! – стояла на своем Дзагликашвили. – Торду, найди мою сумочку. Набери номер – и ищи, где звонит. Я немедленно свяжусь с Линдхольмом.

Нанду сорвался с места, а Мара, воспользовавшись тем, что Дзагликашвили отвлеклась, рухнула на землю к Брин и зашептала в самое ухо:

– В крысу, Брин! Умоляю! Перевоплотись сейчас же! Это важно! – похлопала ослабленную исландку по щекам, отчего та дернулась и прерывисто вздохнула. – Брин, в крысу… – зажмурилась, напряглась изо всех сил, приняла облик отца и уже голосом профессора Эдлунда продолжила. – Ревюрсдоттрир, трансформация в крысу, немедленно! От этого будет зависить ваша годовая…

– Секунду, профессор… – пискнула Брин, и через секунду на земле уже лежала тушка белой, пусть и перепачканной гримом, крысы.

– Имагми, сейчас! – Мара вскочила, держа подругу в руках и на ходу сбрасывая облик отца, пока Дзагликашвили не вышла из замешательства.

К счастью, Имагми не нужны были пояснения. В одно мгновение он превратился в ворона, подлетел, хлопая крыльями, аккуратно взял крысу когтями и взмыл в небо прежде, чем Джо успел крикнуть «Брин!».

– Что ты наделала?! – индеец тряхнул Мару так, что у нее челюсти стукнули друг о друга.

– Не трогай ее! – Мбари возник из ниоткуда и с трудом оттащил Джо в сторону.

– Доверься! – умоляюще воскликнула Мара. – Если кто-то и спасет ее сейчас, то только Имагми! Вспомни, ты же видел сон…

– Я больше никогда не хочу видеть сны! – Джо трансформировался, и его медведь, тяжело переваливаясь, двинулся вглубь саванны.

– Джо! Джо, – она бросилась следом. – Джо, выслушай!

– Не трогай его, он должен прочувствовать боль, – с неожиданной спокойной мудростью произнес Мбари. – Просто дай ему время.

– А есть ли у него теперь время? – с болью спросила Мара и бросила на Густава ненавидящий взгляд. – И сколько его осталось?

Тот просто улыбнулся, пожал плечами и, довольно прикрыв глаза, подставил лицо солнцу.

В дверь директорского кабинета нетерпеливо постучали, и послышался сухой отрывистый голос завуча:

– Ты готова?

Мара отвернулась от окна. Все высматривала, когда к Линхольму причалит яхта с Брин, но так и не дождалась. Может, родители не дали согласие? Может, что-то пошло не так?.. Только бы увидеть подругу – и гори оно все синим пламенем.

– Пора? – едва слышно спросила Мара у отца.

Эдлунд молча кивнул, встал из-за стола и отпер дверь, впуская Вукович. Хорватка уже облачилась в строгий черный костюм, идеальная прическа зеркалом каштановых волос отражала холодный дневной свет.

– Джинсы? – Вукович придирчиво оглядела Мару. – Я же просила: одежда, подходящая для суда!

– На это никто не смотрит, Мила! – отмахнулся Эдлунд.