— Чего? — его друг состроил гримасу. — Это загадка такая? Ничего себе. У меня простая была!

— Загадка? Нет. Просто на ум пришло…

— Ну ты совсем!.. — хихикнул мальчик и вскочил на ноги. — Айда играть!

— Нет, я тут посижу.

Его товарищ приподнял бровь.

— И что будешь делать?

— Вспоминать.

— Вспоминать что?

— Слушай, я расскажу тебе, — улыбнулся паренек. — Я шел по парку в прошлый вторник. Вокруг взрастали тысячи мелких частей мира. Они говорили, пели, смотрели на меня. Будто спрашивали: «Ты снова здесь?» Я не отвечал, только улыбался. Лишь шагал все быстрее и быстрее. А затем обратился к ним, как бы невпопад: «Вы ведь знаете, за что я люблю вас? Ваши зеленые листья, ваши стволы и плоды?». «Да, да. Мы знаем!» — прошелестели они мне в ответ. Но они не обиделись на меня за это. Они ведь тоже любят его. Я прихожу туда лишь, когда хочу услышать его. Они же, в свою очередь, раскрываются лишь перед ним. Все это для одного него и никого более.

— Я тебя не понимаю! — сказал мальчик, разгадавший загадку о снеге. — Ты пойдешь играть или нет?

— Нет. Я сказал же.

В комнату вливался солнечный свет, золотя старинную мебель из темного дерева, нагревая воздух, заставляя пылинки плавать в нем, как морковку в супе.

С улицы едва слышно доносились детский смех и восторженные крики. Шумные развлечения были разрешены только снаружи, и так как на сегодняшний день приходился выходной, все детишки высыпали поскорее на открытый воздух. Меж проплешин снега и на сугробах, оставляя вдавленные грязные следы, бегали ноги. В весеннем воздухе мелькали мячи и ленты. Причесывались длинные волосы кукол. Блестели радостные глаза. Развевались шарфы и распахнутые куртки. В обычные дни у ребят было не так много времени, чтобы отдохнуть от бесконечной зубрежки псалмов, и они, разумеется, не желали терять время блаженной свободы, оставаясь в своих привычных застенках.

— Странный ты, — мальчик покачал головой. — Но почему-то всем все равно нравишься. Не как Эндрю или Томас, или эта дура Мари…

— Правда?

Милое лицо улыбнулось.

— Ага. И мне тоже, хотя я часто вообще не понимаю, о чем ты! — он пожал плечами.

Его товарищ стеснительно опустил глаза, но было заметно, что эта похвала была ему более чем приятна. И белокожие щеки предательски зарделись.

— Пойдем поиграем? — не отставал паренек. У него аж все чесалось от желания поскорее выбраться наружу к остальным, но и бросать товарища отчего-то тоже не хотелось. — Все будут рады!

— Нет, я не пойду, сказал же, — возразил тот.

— Жаль… — паренек все же собирался уйти, но замер на мгновение. — Слушай, а о ком ты все время говоришь, Майкл? Кто этот, ради которого ты приходишь в парк?

— Неужели ты не догадался? — удивился тот.

Его друг покачал головой.

— Бог, разумеется, — ответил Майкл и улыбнулся.

Дмитрий откашлялся. Эти приступы становились чаще, заставляя его отхаркивать скопившуюся в горле кровь.

— Майкл знал, что наше существование зло. Он знал, что жажда крови в нас может принести много горя. Ведь тебе знакомо это — вкус сладкой гнилой победы, последнее дыхание жертвы, что может быть прекрасней? — он улыбнулся. — Такое нельзя назвать правильным, верно? Майкл решил, что сможет обуздать нас, для этого он все это и затеял. С помощью близнецов он нашел всех детей. И взял их под свой контроль. Он учил их, учил Библии, тому, что правильно, а что нет, однако вскоре понял, что это бесполезно. Ведь ген убийства у нас в крови, и его не уничтожишь, лишь успокоишь на время. Тогда Майкл и придумал организацию. Он решил, что даст детям возможность убивать, но будет направлять это на благо общества. Найдя спонсора, Александрова и его жену, он без проблем убедил их в правильности своих действий. Поначалу все так и было. Сбежавшие преступники, продажные политики — вот чем кормил Майкл своих подопечных, очищая общество от мерзавцев. Но… когда берешь в свои руки дело Бога, способен ли ты остановиться?

Дмитрий замолчал на минуту. Говорить ему было все тяжелее.

— Постепенно цели становились уже не такими «незнакомыми». Сначала один, кто мешал, потом другой… А потом еще и ты… Майкл нашел тебя, и все совершенно изменилось. Он так сильно к тебе привязался. Знаешь, я даже ревновал! Он любил тебя больше всех остальных… как сына, словно родного… Но чем дольше ты был рядом, тем сильнее Майкл погружался в пучину своего безумия. Ты доставал из его недр то самое сильное желание, которое и привело его на этот путь. Изначально светлое, окрашенное красками сумасшествия, оно стало темнее ночи. Ты взрастил в нем его стремление быть «избранным», подпитывая его мечту лучше всякого удобрения. Порой он даже не понимал, что смертен, что рожден на земле… Однако все же с ним случались просветления. И в одно из них он отослал тебя как можно дальше, ведь он боялся тебя, боялся того, что ты с ним сотворил. Именно из-за этого страха он и держал тебя на привязи, старательно высылал письма, пропитанные его сущностью, — все только оттого, что на свободе ты был слишком опасен. Майкл надеялся, что теперь, когда ты был далеко, он может исцелиться. Но твой яд пропитал его слишком сильно. Червь, заползший ему под корку, продолжал разъедать воспаленный мозг уже и без внешнего раздражителя. Пусть медленнее и не так явно, но все же упорно и планомерно.

— Так это я сотворил из него избранника Божьего?

— Нет. Ты сотворил безумца.

— Но ты все равно следовал за ним. Даже понимая это. И ты убивал ради него.

— Это так. Но…

— Ты и ее уничтожил ему на потеху, — Антон пошевелил сведенной ногой. — Ту, что была так невинна…

— Татьяну? — Дмитрий улыбнулся. — Никак не можешь забыть о ней?

— Не знаю почему, — признался Домов.

— Потому что она приняла. Первая, и, возможно, единственная.

Тоша поглядел на него. Лицо ищейки просветлело при воспоминании о девушке, Антон не мог ошибиться!

— Она жива…

— Что?

— Я ее не тронул, — Дмитрий сглотнул. — Не смог. Она…

— Где она?!

— Спрятана. Далеко…

Домов не понимал, отчего дыхание участилось и сердце колотится, как бешеное.

— Жива… — повторил он тихо.

— Да. И знает обо всем. Я рассказал.

— И ждет тебя…

— М? — Дмитрий поднял на Тошу затуманенный взгляд.

— Она ждет тебя, дурак. Только тебя! Так что не смей умирать! — крикнул Домов.

Дмитрий снова улыбнулся.

— Я хочу, чтобы ты все знал… Так что не перебивай! — сказал он укоризненно. — Я и правда следовал за Майклом, но ты пойми, кем бы он ни стал, он делал верное дело!