что превращает действительность в единичную и особенную действительность.

Наука с этой точки зрения представляет контраст действительности, и контраст этот сказывается как в абстрактном характере ее понятий, столь противоположном наглядной представляемости действительности, так и в отличающей ее всеобщности, противодействующей индивидуальному характеру всякого действительного бытия» (Там же).

Далее Риккерт подходит к тому образу научного метода, который я привел выше из Аристотеля.

«Уже в логике Аристотеля, под влиянием которой до настоящего времени в этом пункте находятся почти все логические исследования, научное образование понятий рассматривается указанным способом, притом только таким способом, и, как бы ни отличалось современное понятие закона от античного родового понятия, все же, по-видимому, и теперь, как и раньше, общепризнанным является следующий взгляд: не существует науки об единичном и особом, которое бы она рассматривала именно с точки зрения его единичности и особенности. Наоборот, цель науки – подвести все объекты под общие понятия, по возможности понятия закона» (Там же).

А далее следует чрезвычайно важный вопрос. И отвечать на него Риккерт будет положительно, но с какими-то легкими оговорками, с «если». Почему? Что хочет ими сказать Риккерт? Обратите на них внимание. Эти «если» на самом деле мостик, который Риккерт прокидывает к следующей, очень для него важной теме. Внутри размышлений о естественнонаучном методе, он готовит разговор о методе исторической науки, который считает полностью противоположным. Но мы к нему вернемся особо, когда будем говорить об исторической парадигме.

«Определяет ли подобное образование понятий действительно характер всякой науки?

Вопрос этот должно было бы решить в положительном смысле, если под понятием разуметь только те элементы, из которых наука образует свои понятия, и если, далее, допустить, что из общих элементов можно образовывать только общие понятия. Дело в том, что последние элементы понятий во всяком случае общи и понятие хотя бы уже потому может быть образовано только из общих элементов, что слова, которыми пользуется наука, должны, чтобы быть всем понятными, иметь общие значения. Следовательно, что касается элементов понятия, то на них нельзя строить никакие формальные различия в методах наук» (Там же).

Все, что следует за выделенным вопросом, можно просто опустить, потому что это всего лишь создание неуязвимости для самого вопроса. Смысл его таков: отбросим все, что относится к обычным понятиям, все, что не касается науки. А суть излагается в следующем предложении:

«Поэтому вопрос может быть поставлен лишь относительно научных понятий: не являются ли и научные понятия, образуемые этими общими элементами, всегда общими, и, поскольку речь идет о естественнонаучном методе, мы должны и на этот вопрос ответить утвердительно.

Мы только должны будем тогда понимать слово «природа» в кантовском, т. е. формальном, или логическом, смысле, не ограничивая его телесным миром.

Познавать природу при этой предпосылке – значит на самом деле образовывать из общих элементов общие понятия и, если возможно, высказывать безусловно общие суждения о действительности, т. е. понятия естественных законов, логической сущностью которых является то, что они не содержат ничего такого, что встречается лишь в единичных и индивидуальных явлениях» (Риккерт, с.66–67).

Вообще-то, это издевка над естественнонаучным методом. Познавать природу материалистически, но в кантовском смысле, то есть умозрительно, а не в телесном отношении, это совершенно обратное тому, что обычно понимается под естественными науками. И тем не менее, это не пустая игра словами. Если мы войдем в самое святая-святых естественных наук – через физику и математику к их корням, то обнаружим дичайший «идеализм». Там сплошь – одни только умозрительные допущения, называемые аксиомами. И ни доказать их, ни привязать к «телесности» или материальности нет никакой возможности.

И самое страшное, что без этих умозрительных допущений, совершенно противоположных воспринимаемым в действительном мире «единичным и индивидуальным явлениям», ни одна наука не работает. Значит, без кантовского и, соответственно, аристотелевского увязывания этих «общих понятий» в нечто целое науке не обойтись. А это уже мысль третьего слоя. Это обобщение обобщений. Называется оно логика и методология науки. Или собственно научное тело.

Что же такое тело науки? Давайте приглядимся.

Самый нижний слой, он же самый широкий, – это простые наблюдения над жизнью и восприятия явлений и предметов.

Следующий, значительно более узкий слой – это обобщения этих восприятий в образы понятий.

За ними слой обобщений понятий, как это называется, в системы. Этих систем всего несколько и они составляют основные орудия и приемы науки.

А над этим самое высокое обобщение – понятие науки как таковой.

Ясно видно, что все это – пирамида. Выстроена эта пирамида на теле Мира и из материала мира. Но выстроена, как пирамида-храм инков или майя, то есть со ступенями удаления от мира и, соответственно, приближения к чему-то «сверхидеальному», к чему не добраться так просто. К Богу или Идеалу.

Это мистический образ Земного мира, опрокинутого в Небесный мир. И строился он великими мистиками всех времен и народов.

Он противоречит всем представлениям «подлинно материалистической» науки о самой себе. И, конечно, многими из ее представителей не будет принят. Идеализм – это не наука!

Ну, а если исследовать? Если искренне позадавать себе вопросы?..

Глава 1

Аристотель

Хоть Коул и не упоминает в числе создателей естественнонаучной парадигмы Аристотеля, его нельзя обойти молчанием.

Аристотель (384–322 гг. до н. э.) – как пишет о нем словарь «Психология» – «древнегреческий философ, создатель психологической системы, интегрировавшей достижения античной мысли и ставшей на столетия основополагающей для различных направлений в понимании душевной деятельности». Словарь традиционно для психологии относит к психологическим трактат Аристотеля «О душе», к чему добавляет, что «важные положения» его психологической системы «содержатся в других сочинениях А. («Этика», «Риторика», «Метафизика», «История животных»).

Затем дается краткий очерк психофизиологических воззрений Аристотеля и завершается все это рассказом о познавательной способности человека по взглядам Аристотеля. Его я приведу полностью:

«При объяснении процесса познания А. выдвинул понятие об особой форме интеллектуальной активности человека, обозначенной им термином «нус» (разум). Эта форма в качестве творческой активности, ведущей к общим понятиям, была противопоставлена всем остальным и истолкована как то, что, завися от тела, привносится в психофизическую организацию человека извне в виде «божественного разума».А. принадлежит разграничение двух видов разума: теоретического и практического. Последний представляет собой тип мышления, поскольку служит эффективной регуляции реальных действий, а не только приобретению знаний. А. применял генетический и объективный методы при изучении специфических психических и этических признаков поведения. Идеи А. стимулировали развитие психологической мысли последующих эпох».

Рождение науки

Аристотель был учеником Платона. Он приехал к нему