и ее выстрел смертелен. Чжун Куй умрет, как случайная ересь гуманизма.

И все же в почти стерильном пространстве хранилища прозвучит окончательный вопрос:

– Кто ты?

Эдуард Веркин. Крылья

Карантинный отсек был заполнен людьми, больше тысячи, смена; почти все сидели, изучая потолок, стояли лишь некоторые, да и то у стен, чтобы в случае чего успеть ухватиться или привалиться спиной. Мартин подниматься на ноги не спешил – восемнадцать лет в пространстве, но избавиться от сонной лихорадки он не мог до сих пор – голова кружилась, и от этого закручивалось все тело и даже ноги, казалось, что глаза отстают от поворота головы. После трехмесячного сна на ноги торопиться не стоит, лучше смотреть в одну точку, дожидаться, пока вестибулярный аппарат не установит согласие с конечностями.

Мартин старался дышать неглубоко и часто, старался смотреть в потолок, где были изображены яркие красные круги, желтые квадраты и синие треугольники, в прошлый раз он смотрел на треугольники, в этот раз больше подходили круги. Считалось, что первоходы после перенесенного стазиса смотрят на квадраты, это помогает преодолеть головокружение. Потом треугольники. Чем дольше ты в пространстве, тем легче смотреть на круги. А некоторые умудряются держаться на ногах…

Мартин опустил голову.

По проходу между креслами, сильно покачиваясь, приближался полный и лысоватый человек в белом прогулочном костюме. В одной руке у человека была бутылка с лимонного цвета газировкой, в другой – бутылка пустая с непонятными железками внутри. Человек тяжело дышал, он остановился напротив Мартина, вгляделся в него, а затем опустился в соседнее кресло.

– Здравствуйте, – сказал человек.

– Здравствуйте…

Мартин пригляделся и обнаружил, что в пустой бутылке находятся два толстых стальных болта и две латунные гайки, на эти болты накрученные. Болты и гайки. Мартин попытался вспомнить, когда он в последний раз видел их, и понял, что во время студенческой практики, когда они с одногруппниками ради шутки реанимировали паровоз. Откуда в пространстве гайки? Постгибернационные искажения не редкость, скорее, обыденность, Мартин потер глаза, однако болты и гайки не растворились – они действительно помещались в бутылке.

Оригинальный человек сидел напротив.

– У меня тоже глаза вываливаются, – пожаловался человек. – Стазис решительно ужасен! Словно умираешь, воистину полет сквозь смертный сон, и в этом смертном сне… все чешется, чешется…

Человек почесал руку.

– Дело привычки, – ответил Мартин.

– По-моему, к этому нельзя привыкнуть, это невыносимо, каждый раз как в гроб… Одна надежда на синхронистов.

Человек обвел зал бутылкой.

– Смотрите на квадраты, – посоветовал Мартин. – Это стабилизирует вестибулярную систему.

Мартин указал пальцем вверх.

– Ерунда, – отмахнулся человек. – Я смотрел полчаса, не помогает. Лучше ходить и разговаривать, организм адаптируется быстрее. И принимать больше жидкости. Лучше что-нибудь сладкое…

Мартин скривился.

– Надеюсь, к вечеру нас выпустят, – вздохнул человек. – Не хотелось бы просидеть здесь сутки.

– Такого почти не бывает, – успокоил Мартин. – Думаю, часа через полтора карантин снимут.

– Хорошо бы… Чем, кстати, занимаетесь? – поинтересовался сосед.

– Топология многомерного пространства. Фрактальный дизайн. Симметрия сложных структур…

– Одним словом, синхронист, – закончил сосед.

– Здесь все так или иначе синхронисты, – сказал Мартин. – Странно рассчитывать встретить на станции кого-нибудь иного. Я как практик…

– Очень рад! – перебил человек.

Он опять приложился к бутылке с лимонадом и стал болезненно пить. Мартин ждал.

– Очень рад! – повторил человек, допив лимонад. – Очень рад встретить практика! А то здешний контингент – сплошные теоретики! Пять минут назад я беседовал с оператором третьего уровня, и он вкратце изложил мне собственную теорию потока Юнга. И знаете, я впервые действительно понял, что это такое. А ведь оператор уровня – это всего-навсего технический персонал, ну, если выражаться староязом, завхоз. Решительно, команда «Дельфта-2» – увлеченные люди, витают в своих эмпиреях…

Человек покрутил бутылкой над головой.

– А толку нет, – хохотнул он.

– Да-да, синхронистика по-прежнему в грандиозном тупике, – мрачным голосом произнес Мартин.

– Хотите, расскажу анекдот? – тут же спросил человек с бутылками.

И, не дожидаясь разрешения, продолжил:

– У гиперсветчика спрашивают: «Ты слышал, что синхронистика в тупике?» – «А что такое «тупик»?» – спрашивает гиперсветчик. «То же, что и синхронистика».

Мартин вежливо улыбнулся.

– Тем не менее сторонников у нее хватает, – заметил человек. – Даже в Совете.

– Неудивительно, – сказал Мартин. – Гиперсвет даст нам сотню-другую звездных систем, подпространство добавит несколько тысяч, а синхронистика обещает сразу Вселенную. Это больше, чем транспорт, – это смысл. Новая идея для миллиардов землян.

– Необычайно точно сказано! Необычайно! Меня зовут Юджин! Юджин Сандов!

Человек протянул руку, Мартин пожал. Рукопожатие у Сандова было крепким и непростым.

– Очень приятно. Вы, как я понимаю, редкий здесь не синхронист.

– Психолог. Дежурный психолог смены. Вот, подошел познакомиться.

– Профессиональные обязанности? Знакомитесь с экипажем?

Сандов рассмеялся.

– И это, разумеется, тоже, – он вытянул ноги. – Но, надо признаться, к вам мой интерес… более, скажем так, меркантильный. Я на старте заметил у вас интересный знак…

Сандов указал мизинцем на серебряный значок, приколотый к пиджаку Мартина.

– Это лабиринт Уэстлера, насколько я понимаю?

– Фрактал Уистлера, – уточнил Мартин.

– Да, точно, я так и подумал, невозможные объекты… Так вот, я подумал, что если вы занимаетесь такими сложными вещами, то поможете мне с этой штукой.

Сандов потряс бутылкой, болты и гайки внутри со звоном переместились.

– А это что, собственно? – Мартин указал на бутылку.

– Головоломка, – ответил Сандов. – Восьмой уровень. Не поддается, хоть кричи. Надо открутить гайки и вытряхнуть железки, но прикасаться можно только к бутылке. Взглянете?

Сандов протянул бутылку.

– Нет.

– Может, все-таки попробуете?

– Нет, спасибо, – отказался Мартин. – У меня и так… голова поломана. После стазиса…

– Не думается, – Сандов аккуратно постучал бутылкой по голове. – Знакомое состояние.

«Кажется, он неплохой психолог, – подумал Мартин. – Легко работает с порогом вхождения, видимо, большая практика. Иначе быть не может, на «Дельфте-2» нужен хороший психолог… нет, здесь нужен лучший».

– А я вот пристрастился в последнее время, – Сандов разглядывал гайки в бутылке. – Собрал на Земле небольшую коллекцию, вот с собой прихватил… Чтобы скоротать карантин. Сколько, вы говорите, он длится?

– По расписанию около суток, – терпеливо сказал Мартин. – Но не беспокойтесь, нас скоро отпустят, здесь в основном привычные люди.

– Ясно. Я слышал, Дель Рей тоже увлекался подобным, – Сандов потряс бутылкой. – Головоломками. Вы не знаете?

«Может, не такой уж и хороший, – подумал Мартин. – Повторяется. Или это нарочно? Проверка психологической устойчивости. Говорит чушь, повторяет чушь, повторяет еще, смотрит, как экипаж реагирует».

– Нет, – сказал он. – Насколько я знаю, последние годы он ничем, кроме актуатора, не занимался…

– Сам актуатор – та еще головоломка, – улыбнулся Сандов. – Я пытался понять… Если честно, не понял ничего. Хотя, думаю, и