пусть и с большой неохотой. В городе творился сущий бедлам. И я практически не сомневался, что наша авантюра дала ход пугающим событиям. В таком положении нам уже точно не добраться до лекаря. Рано или поздно кто-то заломит руки и отправит в камеру, если, конечно, раньше не прирежет.

— Давай сюда, — скомандовал я, показывая на недостроенный дом, с виду походящий на трактир.

Внутри нашли более-менее обустроенную комнату с топчанами, плохо сколоченным столом и парой ящиков, явно используемые в качестве стульев. Ночлежка для строителей, как есть. Уложив Михлана на циновку и отдышавшись, я распорядился:

— Ждите тут, я поищу лекаря, — и двинулся к выходу, как окрик Сэмса остановил меня.

— Я лучше знаю город, пойду я, — спорить глупо над очевидными фактами, а подвергать опасности жизнь друга из-за своей гордости — это последнее дело.

Я глянул из окон на спокойно идущего Сэмса. Бежать сейчас — не самый надежный способ добрать куда-либо, скорей верный шанс привлечь ненужное внимание. Парень вернулся относительно быстро, Мел только-только начал дремать, а Скоп злится на всех сразу. Он ворчал, сверлил нас взглядом и, кажется, собирался то ли кинуться в драку, то ли убежать.

— Что у вас случилось? — спросила молоденькая и до крайности симпатичная девушка в коричневой хламиде, едва войдя в комнату. Невысокая, с мягкими чертами лица и цепким взглядом, она явно представляла орден сестер милосердия.

— Раненый, — глуповато ответил я, все из-за усталости. Мысли путались, не хотели собираться в некую стройную цепочку.

— Это я вижу, — девушка присела возле стонущего Михлана, положила руку на лоб и тихо запела некий мотив. На миг прервавшись, сказала, — все плохо, но я помогу. И чего это у вас воняет?

Я устало привалился на какой-то ящик, обтер лицо ладонями и прикрыл глаза. Отвечать на очевидные вопросы не хотелось, а хотелось спать, но нельзя. Плечо ныло, в ногу колол какой-то выступ, но все эти неудобства не смогли помешать мне расслабиться.

— Эй ты, морда, помоги разрезать рубаху. Ну от вас и воняет. Так, держи его, да не дыши ты на меня. Мелкий, принеси воды, через квартал найдешь бочку. И тряпок захвати каких-нибудь чистых у местных баб. Серебро только оставь им, не ворье ведь. Так, мой хороший, ротик открываем. Ага, глоток, еще один, вот умница. Эй, мордатый, отойди от меня, воняет же, — сестра милосердия отдавала приказы не хуже заправского сержанта и с той же непоколебимой уверенностью в их исполнении.

— Мел, как обстановка? — не открывая глаз, спросил я.

— Не знаю. Все снуют туда-сюда, суетятся. Но к нам вроде никто не бежит, — насквозь усталым голосом проговорил он. — Сестра, что в городе происходит?

— Массовая облава на бандитов, ловят всех, кто хоть как-то был замечен в преступной деятельности, — с неким даже задором проговорила юная лекарка, словно участвовал в девичьей забаве, — вот нас и выпустили в город, чтобы лечить таких как вы. Меня даже один раз изнасиловать попытались. Но я им черенки то… только вы это наставнице не говорите.

В то, что сестры милосердия могут за себя постоять, знали все, даже пропившие последние мозги докеры. Нападать на них — это как бить Одарённого палкой по спине, восхваляя Беззликого. Крайне глупая затея.

— О! Ты тоже пострадал, любимчик сестры Аглаи, — я открыл глаза и чуть отпрянул назад. Сосредоточенное девичье лицо находилось в ладони от моего носа.

— Чего? — вот и все, на что хватило моей сообразительности.

— Да ладно, мы все знаем, что Аглая тебе симпатизирует, вон даже колечко подарила. Или ты думал, я тебя не узнаю? — мягкая ладонь легла на лоб. Она прикрыла веки и тихо-тихо запела, а спустя миг произнесла. — Раздевайся, полечу.

Не дожидаясь, пока я кряхтя стянул рубаху, ничуть не брезгуя, сняла сама, ловко, будто Одаренная, ломающая привычный мир обычного человека. Ее милое личико приобрело озадаченное выражение, но стоило ладоням обнять больное место, как брови сошлись на переносице, губы сжались, придавая ей сосредоточенное выражение, как у ребёнка перед лотком лавочника со сладостями. У меня сбилось дыхание и резко пересохло в горле, но боль в плече ушла, словно грязь, смытая усердными руками очаровательной девушки.

— Фу, я пустая, — она повалилась рядом со мной, раскинув руки и ноги, словно дворовый мальчишка, а не благородная барышня. — Эй, морда, воды мне.

Скоп замешкался, не зная, как выполнить приказ, но на его счастье в комнату вошел Сэмс. В одной руке он держал ведро с водой, в другой ворох тряпья. Девушка приподнялась на локти, продолжительно выдохнула и после совсем уже по-пацански поднялась на ноги, вскинула руки вверх, хрустнула костяшками пальцев и направилась к Михлану.

— Так, морда, будешь мне помогать, и не дай бог тебе облажаться.

Я быстро оделся и, чуть поразмыслив, принял решение разведать обстановку самостоятельно. Вся эта суета, мне ой как не нравилась.

— Значит так, остаетесь здесь. Я наведаюсь в казармы и узнаю, что происходит. Мел, ты за старшего.

Этот долгий день изрядно меня вымотал. Сначала эмоционально — сделка с Рыбой, после физически — блуждания по катакомбам в сырости и вони. Идти никуда не хотелось, хотелось просто посидеть, посмотреть на море, или же на худой конец в окно за столиком у тети Палли. Кстати, надо заглянуть к себе, а то от меня разит как от помойной крысы, если не хуже. Появляться перед начальством в таком виде — изначально загонять себя в невыгодные условия. Сменить одежду — дело не столь и долгое, а выглядеть я буду пристойнее и в соответствии своему званию.

Я выбрался из нашего временного пристанища, запомнил расположение дома, взяв за ориентир огромную кучу булыжников, и неспешно стал продвигаться в нужном направлении.

Если раньше город кипел стройкой и суетой дельцов, то сейчас суматоха изменилась, приобретя тягостное обличие. Словно перед свадебной дракой: все вроде как были веселы и заняты делом, но вот уже появились косые взгляды и шутки, за которые по все правилам и канонам надо бить морды. Тут и там на улице встречались мастеровые, разнорабочие и другой рабочий люд. То по несколько человек, то сразу десятком. Зыркали по сторонам, тихо и размерено что-то обсуждая, напряжённо реагируя на всех, кто хоть как-то мог представлять опасность. На меня в основном смотрели оценивающе, но и только. Все же человек при мече, это не та цель, которую хочется задирать без особой надобности. Да и я проявил благоразумие и сторонился людей, но при этом не углублялся в подворотни. Как говаривал мой наставник: «Прошелся по коньку крыши при весеннем