И ехать, пусть и на открытой платформе, всё-таки гораздо быстрее и приятнее, чем пешком топать. И свиноты всякие в лесах могут только завистливо пятаками водить, негодовать и хрюкать от вредности. А на машине всё-таки хорошо, сразу чувствуешь себя человеком. С тех пор как вместо автомобилей начали лишь шасси, “уашки”, производить, на них сразу все пересели. Даже у меня малый “уаш” был. Бывало поедем вдвоем с Крушей, как раз в ту же Сибирь, по деревням… я за рулем, медведь сбоку, в коляске. Эх, хорошо катались.

За сорок минут добрались мы до автобазы на боковом ответвлении дороги. На карте она была не отмечена, да и Светка рассказала, что базу по кирпичику разобрали ещё при ней. Так и оказалось широкая и пустая синтоасфальтово-пластобетонная площадка, потрескавшаяся, с пробивающейся в щели клубникой.

Так что Света, платформа и часть моей поклажи остались на этой площадке. Были у меня недостойные комсомольца мысли, но их я в себе задавил — если бы Светка хотела уйти, то сказала бы об этом и попросила бы, что ей нужно. Все своё барахло я бы, конечно, не отдал — но то, что с ней оставил — отдал бы не задумываясь. Не жадина я, а она мне и так уже немало помогла: за теми же платформами я могу вернуться. Да и от слизняка, скорее всего, её посолка меня спасла, если разобраться. Если уж не от пожирания, так свариться частично я бы точно успел.

Так что всякие дурные мысли я в себе задавил, да и потопал в сторону Пажитного, благо было до него пару километров.

Само поселение было значительно больше Грязей — домов под сотни две, неизменных ПСЗДцов на ограде — десятка полтора, а то и все два. И народ в полях копошился, даже трактор был виден, что-то окучивающий. Вот, казалось бы — ерунда, трактор и трактор. В каждом заштатном колхозе или совхозе есть, и не один. А вот сейчас — признак развитого поселения. Плохо с техникой, а которая есть под оборонные нужды или транспорт идёт. Так что большое и обеспеченное поселение выходило Пажитное.

Ну и шёл я по дороге и дошёл до распахнутых ворот. Встретил меня практически мой ровесник (в смысле тела — парень тридцати биолет, даже помладше наверное), в выцветшей милицейской форме, с “гадом” на поясной кобуре. Если бы не явная потёртость формы — сельский милиционер, как раньше. Ну и бородка с невысоким ростом непривычны — хотя рост и не показатель, но бороды советские люди носили редко: писатели всякие в основном и прочие художники. А так — без того дел хватает, ещё и за бородой ухаживать.

— Чего надо? — совсем не по-милицейски буркнул милиционер, окончательно разрушая иллюзию “как раньше”.

— Греоргий. Технарь. Ищу работу, — в тон милиционеру ответил я.

— Да кто тебя, приблуду неизвестного, до техники-то нашей допустит? — очень неприятно усмехнулся тип.

Но я возмущаться не стал, просто пожал плечами.

— В других местах допускали.

— Вот и вали в другие места, — противно хохотнул этот тип. — И одет-то как, с оружием. Бандит, небось.

— И работу ищет, бандит, — покивал я. — Ладно, фиг с вами, — махнул рукой я, разворачиваясь.

Конечно, материалы были нужны. Да и кушать хотелось. Но, какой-то противный тип, о котором хотелось думать не как о милиционере, а как о полузабытом “менте” из анекдотов. Вроде как были такие пережитки прошлого. Даже взятки брали и многожёнцами были — всё “семью” кормили, а столько из народа трясли, что у них точно больше одной семьи выходило.

— Стой, я не договорил! — послышалось в спину.

— А я — дослушал, — через плечо бросил я.

Так этот гад руку на кобуру с стволом положил! Я чуть ремень карабина подспустил, плечом поведя — ведь совсем наглость: на пустом месте честному человеку хамить и угрожать! А что в форме — так мало ли кто форму одел. Может этот самый “мент” многожённый, возродившийся!

— Да стой же! — подсеменил к замедлившемуся мне тип. — Есть работа. Интересно?

— Сам же сказал — к технике не подпустите, — напомнил я типу в форме.

— Конечно. Но у тебя карабин не для вида? С вредителями помочь можешь? А село отблагодарит, — закивал он.

И вот улыбочка и блеск глазёнок типа мне очень не понравились. Ну так, не зло затаил, а как будто мелкую гадость готовит. Непонятно какую, но… Искать ещё одно селение как-то неинтересно. И вообще — может мне и кажется, что гад… хотя — вряд ли. Но проверить не помешает.

— От кого работа и что за вредители? — уточнил я.

— От села Пажитново. Мокрицы там у нас, — выдал он, пристально в меня вглядываясь.

Ну… мокрицы, конечно, противно. Но можно и перебить, даже с удовольствием. Светка о них что-то говорила, здоровые они стали, огороды портят. Но большие — это ещё и мишень большая.

— А раз от села — то пусть мне это председатель или староста скажет, — озвучил я.

— Ты что, милиции не веришь?!

— Милиции — верю. А тебе не очень, — честно ответил я. — Даже не представился, “милици-и-ия”, — ехидно протянул я.

— Босякам всяким представляться ещё, — злобно буркнул мент, в чём я уже стал окончательно уверен. — Ладно, идём, поговоришь, — через минуту раздумий выдал он.

Но улыбочка противная нет-нет но его физиономии появлялась. Гадость готовит точно, но вот какую? Ну, посмотрим, пока я ни на что не соглашался.

Дотопали мы до центр распределения, который стал центром селения. А склады, очевидно, стали убежищем и складами. Тип в милицейской форме буркнул “тут жди!” и юркнул в ЦРППН с гордой рукописной надписью “сельсовет”.

А, через пять минут, вышел с забавным дядькой: то ли лысым от природы, то ли бреющимся. Но кроме куцых бровей на его блестящей голове растительности не было вообще.

— Ты тут, что ли, с мокрицами справиться грозился? — уставился он на меня.

— Я, вообще-то, технарь, — начал было я.

— Никто тебя, неизвестного, к технике не пустит! У нас своих технарей хватает! — отрезал лысый, под гадкую ухмылку мента. — Ты с мокрицами разобраться берёшься? И что за это хочешь?

— Хочу — продовольствия. И пластика несколько листов. Металлического крепежа немного. Возможно — ваты или поролона, мягкого чего-нибудь для набивки, — начал перечислять я.

— Много?

— Листов пластика, стандартных — четыре штуки. И наполнителя кило десять, — прикинул я. — Провизии — тоже кило десять-пятнадцать.

— И всё? — прищурился спрашивающий.

— Ну из