Эванса, гомстеды могли также дать безработным городским труженикам возможность начать новую жизнь в качестве независимых землевладельцев и поднять заработную плату тем рабочим, которые останутся в городах. Строительство трансконтинентальной железной дороги обеспечит доступ к богатствам Запада, свяжет воедино страну, создаст рабочие места и будет способствовать большему процветанию всех районов страны. Сельскохозяйственные и технические колледжи позволят получить образование фермерам и квалифицированным рабочим. Все три начинания отражали теорию вигов о гармонии интересов труда и капитала, извлекающих обоюдные выгоды из экономического роста и усовершенствованной системы образования. Наряду с тарифом, защищающим интересы американских рабочих и предпринимателей, эти меры по выделению земельных участков превратились в новую, республиканскую версию почтенной «Американской системы» Генри Клэя. Республиканцы могли рассчитывать на поддержку северных демократов (особенно сторонников Дугласа в штатах Старого Северо-Запада) скорее в земельных законопроектах, чем в тарифных вопросах.

Большинство южан, конечно же, были противниками этих шагов. Закон о гомстедах привел бы к притоку на западные земли поселенцев-янки, враждебно относившихся к рабству. «Будет лучше для нас, — громогласно вещал представитель Миссисипи, — если эти территории навеки останутся заброшенной, унылой пустыней, по которой передвигаются лишь краснокожие охотники, чем их заселят таким образом»[398]. Также южанам не было дела и до основания на государственных землях школ, большинство учащихся которых будут составлять янки. Не были они слишком заинтересованы и в строительстве тихоокеанской железной дороги с предполагаемым восточным конечным пунктом в Сент-Луисе или Чикаго. В 1858 году южные сенаторы большинством голосов отложили рассмотрение всех трех законопроектов. На следующей сессии Конгресса серия поправок к законопроекту о строительстве железной дороги превратила его в бессмысленный набор предварительных наметок. В феврале 1859 года республиканцы и две трети северных демократов в Палате представителей приняли закон о гомстедах. В Сенате голоса разделились поровну, и вице-президент Брекинридж, представлявший Кентукки, использовал свой голос, чтобы склонить чашу весов на сторону противников закона. Что касается закона о выделении земельных участков для строительства колледжей, то северных демократов, поддерживавших республиканцев в этом начинании, хватило для проведения закона как через нижнюю, так и через верхнюю палаты. Но тут уже сам Бьюкенен вернул долги южным демократам, наложив на этот закон свое вето.

Подобным же образом закончилось дело и на первой сессии 36-го Конгресса (1859–1860), избранного в 1858 году, в составе которого насчитывалось больше республиканцев, чем в предыдущем. Разногласия по поводу того, каким должен быть маршрут тихоокеанской железной дороги, северным или южным, еще раз похоронили проект этого закона. Также южане продолжали использовать вето Бьюкенена для блокирования закона о выделении земель для колледжей, однако закон о гомстедах лег на письменный стол президента. Палата представителей приняла его 115 голосами против 65, причем 114 голосов «за» принадлежали северянам, а 64 «против» — южанам. После сложных дипломатических маневров Сенат принял видоизмененную версию законопроекта. Согласительный комитет выработал компромиссное решение, однако Бьюкенен, как и ожидалось, также наложил на него вето, а южная оппозиция в Сенате заблокировала попытки это вето преодолеть[399].

Тупик, в который южане завели предложения о тарифах, гомстедах, тихоокеанской железной дороге и выделении земли под колледжи, обеспечил победные для республиканцев итоги кампании 1860 года. В период борьбы за закон о гомстедах в 1859 году республиканцы сражались с демократами и по другому вопросу: аннексия Кубы. «Явное предначертание» было символом, объединявшим демократов по обе стороны от 36-й параллели. Как бы они ни относились к рабству в Канзасе, они единодушно выступали за присоединение Кубы с ее 400 тысячами рабов. И Дуглас и Бьюкенен говорили о Кубе с жаром: приобретение Кубы казалось тем чудодейственным средством, которое было способно примирить две враждующие фракции Демократической партии. В своем послании Конгрессу в декабре 1858 года Бьюкенен призвал к новым переговорам с Испанией по поводу приобретения Кубы. Сенатор от Луизианы Джон Слайделл внес законопроект о выделении 30 миллионов долларов на первый платеж. Комитет по иностранным делам в феврале 1859 года одобрил это предложение. Республиканцы звонили во все колокола, обвиняя южан в «рабовладельческом заговоре», те отвечали им тем же, а северные демократы отмалчивались. Республиканцы рассчитывали оттянуть принятие решения по этому вопросу до прекращения работы Конгресса, намеченного на 4 марта 1859 года. В то же время они надеялись поставить на голосование в Сенате законопроект о гомстедах, уже принятый в Палате представителей. Демократы отказывались дать на это свое согласие, пока республиканцы не разблокируют голосование по Кубе. Вопрос, как выразился невоздержанный на язык сенатор от Огайо Бен Уэйд, состоял в том, «дадим ли мы ниггеров тем, у кого нет рабов, или землю тем, у кого нет земли?»[400] В конце концов Сенат не принял ни то, ни другое предложение, поэтому обе стороны приготовились выйти с ними к своим избирателям в 1860 году.

Тем временем борьба между Дугласом и южными демократами по поводу принятия федерального рабовладельческого кодекса для новых территорий привела к тому, что кровь из ран, нанесенных распрями по Лекомптонской конституции, полилась с новой силой. Демократическая фракция в Сенате выиграла первый раунд, сместив Дугласа с поста председателя комитета по территориям. Затем 23 февраля 1859 года южные сенаторы набросились на Дугласа, используя лексикон, обычно приберегаемый ими для «черных республиканцев». «Маленький гигант» обвинялся в том, что утверждал, будто никогда не будет голосовать за рабовладельческий кодекс, вводящий рабство на новых территориях, против воли большинства их населения. Доктрина народного суверенитета, говорил Джефферсон Дэвис, возглавивший атаку на Дугласа, «исполнена ереси». Если мы не откажемся от этой теории, то будем «выглядеть предателями доверия, которым жители Соединенных Штатов облекли членов Конгресса». «Мы не желаем… быть обманутыми, — заявил этот представитель Миссисипи, — [человеком, который] стремится построить политическую карьеру на приспособленчестве к предрассудкам большинства, чтобы лишить меньшинство права собственности». Такие люди, добавил Дэвис, глядя Дугласу прямо в глаза, у Юга не вызывают других чувств, кроме «презрения и негодования»[401].

Эти распри стали отражением повышения градуса споров в конце 1850-х годов. Агрессивность южан подхлестывалась самоуверенностью, ставшей следствием Паники 1857 года. Депрессия практически не задела Юг. Цены на хлопок и табак упали незначительно, к тому же быстро вернулись на докризисный уровень. Ориентированная на экспорт экономика южных штатов была защищена от внутренних пертурбаций. Это вызвало приступ хвастливой гордости к югу от Потомака, а также издевательское сочувствие страданиям ставших безработными «наемных рабов» Севера. «Кто в свете недавних событий может сомневаться, что хлопок правит миром? — спрашивал сенатор от Южной Каролины Джеймс Хэммонд в своей знаменитой речи, посвященной «Королю Хлопку» 4 марта 1858 года. — Когда злоупотребление доверием подорвало само доверие,