– Ты так же восстанавливал границу Фар-Карра, – выдохнул Люк, повернувшись к Сильюну. – Невероятно!

– Я всегда считал это невероятным, – ответил Сильюн. В его интонации смешались усмешка и восторженный трепет.

Тот Редвальд, поравнявшись с ними, остановился. Огненный канат, который он держал в руке, шипел, разбрызгивая сверкающие капли Дара. Свободной рукой он потянулся и вытащил из темноты другой конец. Потом осторожно соединил их вместе.

Редвальд вспомнил, что́ он чувствовал в тот момент – секундное колебание перед тем, как навсегда изъять у людей память о себе. И облегчение и освобождение, как только он это сделал.

Некоторые события и люди стоили того, чтобы их забыть.

Люк ахнул, когда золотой канат вспыхнул, освещая берег в обоих направлениях, и медленно потух. Осталось лишь призрачное мерцание, опоясывающее море. Но вскоре и оно исчезло.

Редвальд протянул руку, и у кромки воды появилась очерченная светом дверь. Он открыл ее, нежно-золотистое сияние омыло его утомленное тело, и что-то звучало – наблюдавшим издали это казалось похожим на щебет птиц. Измученный, несчастный и полный радости, тот Редвальд из пространства воспоминаний вышел из мира.

Дверь закрылась, и теперь на пляже стояли только они трое.

– Вы ушли, – сказал Сильюн, – и мир забыл о вас. Хотя остались предметы, как напоминание. Кресло канцлера, бывшее прежде королевским троном. Резьба на нем повествует о вас, не так ли?

– Да, она была сделана во время моих странствий, когда слухи о моих деяниях дошли до новых правителей Британии. Когда в стране не осталось ни одного Searugléaw, никого, наделенного Даром, я, должно быть, выглядел фантастической диковиной.

– Подождите, – встрепенулся Люк. – Не осталось ни одного Одаренного? Вы весь Дар забрали себе?

– И в ваше время владеющих Даром не так уж много, Люк. А когда я жил, Британия была страной слабой, и нас, Searugléaw, были считаные единицы. Захватчики, пришедшие с севера, были воинами. Они презирали силу и искусство Дара и не жаловали тех, кто им владел. Лишь столетия спустя несколько Одаренных вновь поселились на этом острове. И, как вам известно, потребовались еще сотни лет, прежде чем Одаренных стало достаточно много и они обрели смелость вырвать власть у Бездарных королев и королей, которые правили этой землей в то время.

Редвальд видел, как юноши впитывали его слова, пока он вел их обратно по пляжу – в их время, к их телам, оставленным у костра. Они постигали историю своей страны, у них на глазах исчезали белые пятна, и все наконец становилось ясно и понятно.

– Но почему вы снова в этом мире? – спросил Сильюн, держа руки над огнем, чтобы согреть их, после того как они вернулись в свои тела. – С нами. Вы заделываете те трещины, через которые память о вас просачивается в сознание людей, или есть что-то иное, что удерживает вас здесь?

– Или кто-то? – добавил Люк.

Редвальд понял, о чем его спрашивают, этот юноша с острым пытливым умом, который хочет все на свете знать, и второй, с открытым сердцем, бросающийся на защиту каждого, кто в беде или обижен. Они правы.

– После того как я покинул этот мир, я время от времени возвращался, чтобы подлатать сотворенное Даром и оставленное здесь. И пока я это делал, я по старой привычке бродил без устали, иногда являл себя тому, кто попадался мне на пути. В последний раз это была девушка, она жила в замке. Такая одинокая и такая прекрасная. Мать хотела выдать ее замуж, а ее брат никакого мужчину не мог терпеть рядом с ней, хотел, чтобы она принадлежала только ему. А девушка желала лишь свободы. Ее звали Рона.

Люк все это время напряженно слушал, подавшись вперед. И когда наконец прозвучало имя, это стало для него как откровение свыше.

– Рона. Среди вересковых полей она делила со мной любовь. Но она не знала, кто я, и когда она сказала мне, что ждет ребенка, я осознал, что у нас с ней нет общего будущего. Как я мог остаться здесь – нестареющий, не знающий смерти? Я мог бы взять ее с собой, но переходы между мирами не всегда легки и часто очень опасны. И если быть до конца честным, я люблю гулять между мирами в полном одиночестве. В итоге я сделал эгоистичный выбор и снова покинул этот мир. Но я никогда не переставал думать о нашем ребенке. Поэтому я вернулся, чтобы найти их. Но время и место здесь и там – разные, и найти дорогу назад сложно. Когда я погрузился в своих поисках в Дар, то почувствовал, что есть кто-то, чей Дар схож с моим. Я подумал: возможно, это мой ребенок.

– Но это был мой Дар, – сказал Сильюн, глаза его блестели.

– Да, твой, – подтвердил Редвальд. – Смотрите.

Он поднял руку, и свет Дара, мерцая, окутал их. Дар, как звезды, осветил ночное небо, так как был частью всего мироздания. Сияющая воронка возникла вокруг Редвальда, а потом такая же вокруг Сильюна. И – он видел это, когда они встретились в первый раз, – яркая светящаяся нить тянулась от Сильюна к Люку, соединяя их. Сильюн привязал к себе Люка, так король Титила даровал bord-gehat – клятву защиты своим любимым воинам.

Юноши, ошеломленные, созерцали сияющие вихри, а Редвальд тем временем завершил свою историю.

– Я нашел твой Дар, – сказал он Сильюну, а затем повернулся к Люку, – а потом через тебя я увидел место, где вы оба сидели, и узнал его как замок семьи Роны. Он находился так близко. Но я не почувствовал ни своего ребенка, ни Рону. Я решил, что они, должны быть, мертвы. И вот теперь, когда вы видите меня, я сделал в этом мире все, что должен был сделать, и поэтому готов снова уйти. Но перед тем как уйти, я думаю, не будет большой беды, если я спрошу…

– Рона умерла, – тихо произнес Люк. – Но ваш ребенок, ваша дочь, она жива, и она потрясающая! Ее зовут Койра.

– Лорд Крован, брат Роны, разрушил Дар вашей дочери в раннем детстве, – добавил Сильюн, – поэтому вы не могли его почувствовать.

Редвальд думал, что он избавился от способности чувствовать боль, думал, ничто не способно ранить его, но слова Сильюна поразили его такой же острой болью, что и кинжал брата, полоснувший по горлу. Единственная драгоценность, которую он оставил своему брошенному ребенку, была отнята у него и разрушена.

– Но где же она? – спросил Редвальд. – Моя искалеченная дочь.

– Она не искалеченная! – яростно выкрикнул Люк. – И она тоже не умерла, я в этом уверен, хотя она и вышла через ту дверь.

Та дверь? Люк мог иметь в виду только одну дверь. Рона говорила о ней с гордостью, но и с некоторым страхом. Роковой портал. Клятва мормэра и гарантия безопасности заложника. Последняя дверь.

Редвальд знал, куда она ведет. Только в пространство смерти. Он там бывал, хотя редко и всегда неохотно. Каждый раз он чувствовал, как это пространство пытается вцепиться в него, как зверь когтями, будто он драгоценная добыча, которая ускользнула и которую нужно во что бы то ни стало снова поймать.

– Если она туда ушла, ее уже не вернуть.