— Берегись! Волна! — предупреждал я всякий раз, стараясь, чтобы Януш не захлебнулся.

Понимая, что он может скоро устать и запаниковать — до берега нам не добраться — я решил успокоить Януша:

— Здесь шлюпка! Наша шлюпка! Рядом шлюпка! — мой крик заставил его ещё энергичнее дрыгать ногами и руками в воде: всё-таки плавать он немного умел.

Я иногда оборачивался, чтобы придерживаться курса на наше спасительное судёнышко.

— Подплываем! Подплываем! — периодически повторял я, ободряя Януша.

Сколько мы плыли эти пятьдесят метров? Мне показалось, что вечность. Под конец нашего заплыва поляк устал, его руки и ноги бились в воде уже не так активно. Я начал беспокоиться и всё чаще и чаще оглядывался в сторону шлюпки. Если бы не движения конечностями, то подумал бы, что тяну безжизненное тело — Януш прекратил даже дрожать. Наконец, нашим мучениям пришёл конец.

Вот она, шлюпка! Чтобы привести «своего утопленника» в чувство, резко толкнул его головой вперёд, в борт шлюпки. После удара Януш открыл глаза. На меня смотрел недоумевающий взгляд.

— Приплыли… моряк… — я пытался восстановить дыхание, потом перевернул поляка на живот, и он тут же вцепился в край лодки, но сил перебраться через борт ему явно не хватало.

Мне пришлось схватить Януша за талию и подкинуть его вверх — так он очутился в шлюпке. Продолжая отплёвываться, я начал карабкаться сам, закидывая ногу на край борта, и через секунду упал на мокрую спину поляка. Мне казалось, что я упал в болото — Януш превратился в хлюпающее месиво: с его одежды текло нескончаемым потоком, но, думаю, и я был не лучше.

Дыхание немного восстановилось, только в груди чувствовалось покалывание. Я начал отвязывать весло. Януш зашевелился — пришёл в себя, затем приподнялся и посмотрел на меня. По его лицу продолжали стекать капли, редкие волосы прилипли ко лбу, толстые губы дрожали. Черты его лица резко заострились, наверное, из-за стекающих капель: они бежали по складкам кожи, подчёркивая их.

«Он стареет на глазах», — невольно подумал я, но вслух только спросил, усмехнувшись:

— Ты не умеешь плавать?

— Умею. Но у нас моря нет, — опять виноватый взгляд как в тот раз, когда я прервал его песни в машинном отделении.

— Ладно, отвязывай второе весло, — показал я рукой, потом не удержался и добавил: — Эх, польский моряк.

Он кинулся выполнять мою команду, и вскоре у него в руках появилось весло. Януш посмотрел в сторону берега и кивнул мне.

— Какой к дьяволу берег! — я уже грёб, чтобы развернуть шлюпку. — Сначала к кораблю!

Он опять молча закивал и вставил весло в уключину. Подпрыгивая на волнах, лодка направилась к месту гибели «Бретани». Мы начали кружить по этому месту, пытаясь найти хоть кого-нибудь. Но тщетно. В воде плавал всякий хлам: тряпки, доски от ящиков, даже какие-то бумаги. Но никого из экипажа — ни мёртвого, ни живого. Мне хотелось завыть от отчаяния. Только присутствие Януша сдерживало меня: моряк должен быть как морская скала и не поддаваться эмоциям, хладнокровно принимая удары судьбы.

Мы покружили ещё какое-то время, я вставал во весь рост, вглядываясь в тёмные воды. Ничего. Сколько мы так могли крутиться на могиле «Бретани»? Наверное, вечно. В голове непрестанно стучала мысль: «Не может быть, ведь кто-то же должен спрыгнуть, кто-то же должен всплыть». Снова и снова напрягал зрение, высматривая среди плавающих обломков хоть что-нибудь. Вот что-то мелькнуло — и шлюпка устремляется туда. Туда, где тебя ждёт разочарование: это очередной кусок деревянной панели. Но через секунду опять бросаешься к чему-то, темнеющему на поверхности. Умом я понимал, что это безумие надо прекратить: надежды не осталось. Однако не мог себя остановить. Януш молчал, безропотно выполняя мои команды.

Всё же это закончилось. В один из моментов осмотра акватории, я заметил в волнах темнеющую полоску, где-то в четверти мили от нас в сторону открытого моря. Я похолодел, хотя и замёрз уже до этого изрядно (в этой нервной горячке мы даже не сняли ботинки, продолжая хлюпать в них водой). Без сомнения, это была подводная лодка. Интуиция подсказывала, что вряд ли подлодка принадлежала к британскому флоту, и возможно, она и торпедировала наш сухогруз.

Я тут же плюхнулся на скамейку, отодвинув Януша, и схватился за весло.

— К берегу! Боши! Подлодка! — вырвались из меня панические крики. Конечно, никакая субмарина не стала бы преследовать шлюпку с двумя матросами. Но такие мысли к тебе придут, когда ты окажешься в безопасности, а пока в нашем положении рассуждать на тему тактики кригсмарине не хотелось. Мы просто спасались, остервенело гребя к берегу. Через полчаса начали выдыхаться. Я снова привстал и осмотрел горизонт: чёрная полоса с надстройкой исчезла. Можно было облегчённо вздохнуть — я не мог. Руки дрожали, мой взгляд настороженно блуждал по колышущейся толще воды, ожидая, как из тёмной глубины вынырнет стальной монстр, и наша участь будет предрешена: нас протаранят или расстреляют. Я крутил головой из стороны в сторону. Внутри меня дрожала натянутая струна. Бросил взгляд на поляка. Януш, опустив руки, смотрел перед собой. Усталость и потрясение последнего времени опустошили его до предела. В то же время от него веяло каким-то тяжёлым спокойствием. Я сел на банку напротив. Майка неприятно липла к телу, напоминая о нашем состоянии.

Память напомнила мне об аптечке, что хранилась под одной из банок. Моя рука нащупала жестяную коробку. «Не сорвало», — обрадовался я. Там лежало столь необходимое нам средство. Капитан Моро строго следил за сохранностью содержимого аптечки. Капитан Моро… Он стал памятью, стал воспоминанием. Перед глазами мелькнул его образ: странный рыжий капитан из Глазго в вечно мятом кителе: «За что он погиб? За что — весь экипаж? Папаша Гийом? За владычицу морей? За Мальту? За Грецию?» «Нет, тысячу раз нет! За что-то другое», — хотелось крикнуть.

Ломая ногти, я открыл жестяную банку и выудил оттуда заветную фляжку, встряхнул: жидкость на месте.

— Давай! Раздевайся! — я смотрел на Януша.

По-моему, он не понял смысл моих слов. Может быть, поймёт, когда увидит. Я начал скидывать одежду и снимать ботинки, пока не разделся донага. Вылив на ладонь немного спирта из фляжки, принялся энергично растираться. Минуту он