На заднем дворе два флигелька. В одном проживает семья, присматривающая за усадьбой и вообще. Супруга, она же экономка и повариха. Муж и двое сыновей четырнадцати и тринадцати лет, на все руки от скуки. И за сторожевыми псами ходят, и за строителями приглядывают, и за общим порядком следят. И вообще, они проходят по службе Кузьмы. А то как же!

Во втором флигеле размещается на постой конвой. Телохранители оно конечно хорошо, но без особого конвойного десятка Иван в поездку не отправляется. И без разницы, конным или на пароходике. И экипированы бойцы по первому разряду, и обучены особо. Ну и подобраны с тщанием.

Тут опять-таки стараниями Кузьмы, который успел породниться со своим работодателем. Оженили таки его Семена на Анне, младшей сестре Ивана. Батя конечно для порядка носом покрутил, мол кровиночку, за которой и дворяне в очередь выстраиваются и вдруг за чуть ли не холопского сына. Но потом махнул рукой. И уж тем паче, когда Иван заверил родителя, что Семен еще проявит себя, да так, что всем на зависть. Ну золотая голова у парня, что тут еще скажешь.

Тесно? Ну, как сказать. Иван, он ведь непритязательный. Есть где посидеть поработать или кости уронить, и ладно. У него и в Замятлино был бы простой домишка, но народ ведь не поймет, коли он будет проживать не в подобающем тереме.

В Пскове тоже косятся, но глядя на возводимые каменные хоромы, относятся с пониманием. А уж когда по периметру ограды появились фонари, освещающие еще и часть прилегающей территории, так и вовсе с гордостью. А вот знай наших. Эвон чего у нас в граде есть. Ни у кого нет, а тут, пажалте.

Оказавшись дома, Иван тут же засел за бумаги. Нет, на этот раз он не собирался выдавливать из своей памяти никакие новинки. Даже если что и взбредет на ум, не ко времени. Тут буквально земля под ногами горит, не до новинок.

Перо резво заскрипело по бумаге. Письмо оказалось коротким и емким. Иван приказывал Кузьме, Григорию и Артему Жабину, под которым сейчас было формирование полка, срочно выдвигаться в Псков. Оно бы и самому… Да только нет ему хоту отсюда, пока ситуация хоть малость не разрядится. А для этих троих у него задач столько, что только держись. На бумаге же всех нюансов не учесть. Нужно ломать голову всем вместе, да не один день.

* * *

Лиза сидела на постели подоткнув под спину большую подушку. Оно бы подняться пора, все же час не ранний. Но сегодня как-то особо не хотелось подниматься спозаранку. Вчера пришлось присутствовать на гулянье во дворце у тестя. Праздновали помолвку его младшего сына, и деверя Лизы, да царева ближника Юрия Трубецкого. И пробыть там пришлось допоздна. Умаялась. Вот теперь и ленится вставать.

Настенька народилась семимесячной аккурат на сороковой день после гибели отца. Скорее всего сказались переживания и тяжесть дороги. Лиза откровенно испугалась когда отошли воды. Да что там, у нее началась самая настоящая паника. Может от того и роды не задались. Но Господь смилостивился и пусть девочка была недоношенной, а от того совсем крохой, тем не менее была здоровой и прибавляла буквально каждый день. Ну или это матери только казалось.

Дверь легонько скрипнула, и в спальню вошла улыбающаяся тетка. Нет она вовсе не позабыла о племяшке, присутствовала при родах. И теперь заезжала каждый день во дворец великой княгини Трубецкой, подаренный ей царем. Тот посчитал, что не стоит сестре проживать в доме тестя. Мало ли как то будет понято наследником и старшим братом ее покойного супруга.

— Здравия тебе, Лизонька, — приваливаясь плечиком к дверному косяку, произнесла Ирина.

— И ты будь здрава, тетушка, — зардевшись от того, что до сих пор в постели, ответила молодая мать.

— Как Настенька?

— Слава Богу. Ест да спит.

— Это хорошо. Во сне и материнском молоке вся сила. Дочку-то так и думаешь сама кормить, иль мамке отдашь.

— Нет, сама кормить стану. Мы с Ванечкой очень дочку хотели, — вдруг опечалившись, пояснила свою позицию она.

— Ну и правильно. Грудь у тебя справная, апосля не обвиснет, так что корми, и никого не слушай. Опять же, эти портные затейники чего только не удумают. Распоследнюю корову лебедушкой вырядить могут, а уж о такой красоте и говорить нечего.

— О чем это ты Тетушка? — Высвобождая грудь из ротика насосавшейся и уснувшей дочери, поинтересовалась Лиза.

— Давай ее сюда, — тут же подступившись, требовательно протянула руки Ирина.

Получив кровиночку, она тут же приникла к спеленатому младенцу и жадно вдохнула. В нос тут же ударил неповторимый запах младенца, пахнущего чистой душой и материнским молоком. Когда после третьего вдоха Ирина наконец оторвалась от пеленок, ее лицо светилось неподдельным счастьем.

— Вот так похожу к тебе, похожу, и решусь на еще одного ребеночка, — томно произнесла женщина.

— Брось, — склонив головку набок, недоверчиво произнесла Лиза.

— Думаешь уже не смогу? — С наигранным вызовом спросила княгиня.

— Ничуть не бывало. Да только… Те-отушка…

— Ну-у, — неопределенно покачав головой протянула та, — и на старуху бывает проруха.

Вот только не сказать, что при этом она была растеряна или огорчена. Ничуть не бывало. Лицо так и светилось неподдельным счастьем. Кто бы мог подумать. Пятый десяток. Да еще и с мужем своим сошлась не по любви, а из расчета и выгоды. А подиж ты.

— Гастон знает?

— Нет еще, — с хитринкой ответила она.

— А вытравить не хочешь? Ить как мучилась с сыном.

— Сума сошла, — грозно сдвинув брови, одернула племянницу тетка. — Раньше думать нужно было. А коли случилось, на то воля Божья.

— Прости тетушка. Я и не думала тебя обижать, — искренне повинилась Лиза.

— Знаю, — вздохнула княгиня. — Ладно, то позади, и нечего оглядываться. Оно того не стоит. А ведь я к тебе по делу, девочка моя.

— По какому?

— Гонец из Пскова прибыл. Тамошнее вече, кланяется Николаю, и просит тебя на княжеский стол посадить.

— Меня-а?! — Удивлению Ирины не было предела.

— Тебя красота моя. Тебя. И сразу скажу, Коленька уж и указ отписал.

— Как отписал?

— А вот так.

— Так ведь не муж я.

— Ну и что. Бабой на княжении ни раньше ни сегодня никого не удивишь. Нет, понятно, что редко такое случается, но невидалью какой назвать трудно. Тебя же в Пскове помнят и любят. К тому же, не абы кто, а царского рода. И вдова князя Ивана Бобровнинского. Так что, я бы сказала вполне закономерный выбор.

— А как я не пожелаю в Псков ехать, тогда что? — Поднимаясь с постели, и уходя за ширму, чтобы одеться, поинтересовалась Лиза.

— Угу. Николай так и сказал, что мол артачиться станет. Потому и написал указ, не беседуя с тобой. Иль считаешь, что жизнь только в Москве? Так ить в Пскове тебе нравилось, вся в делах, вся в заботах. Эвон сказывают, что среди младенцев девочек Лиз развелось небывало много.