Джек поднял брови, удивленный столь суровой критикой, причина которой была ему непонятна.

– Может, брак его изменит? – предположил он.

– С чего бы это? – спросила Арабелла. – Обычно брак не влияет на холостяцкие привычки мужчины.

Уже произнеся эту фразу, Арабелла почувствовала, что готова откусить себе язык. С того вечера в опере ни один из них не упоминал о леди Уорт. И та тоже не появлялась в доме на Кэвендиш-сквер, хотя на светских раутах и обедах они несколько раз встречались и были всегда подчеркнуто и даже чрезмерно учтивы друг с другом.

Лицо Джека осталось непроницаемым.

– Думаю, мне стоит уехать недельки на две в Лэйси-Корт, – сказала Арабелла. – Я могла бы захватить сюда Мэг.

– Что за срочность? – спросил Джек.

Он достал понюшку табаку и теперь смотрел на жену прищурившись. Она медленно пила мелкими глотками шерри.

– Арендаторы привыкли к тому, что Лэйси-Корт обитаем. Мой отец часто жил там, и хотя Фредерик редко его навещал, зато я…

Он перебил ее, и в глазах его снова сверкнул опасный, будто лезвие, огонек.

– Вы забываете, мадам жена, что Лэйси больше не существует. Единственное имя, которое теперь идет в счет, – это Фортескью, и вы носите его.

Она поставила свой пустой бокал.

– Я не нуждаюсь в напоминании об этом, – ответила Арабелла, отворачиваясь.

Джек подошел к ней и положил руки ей на плечи, потом наклонился и поцеловал ее сзади в шею, отведя искусно уложенные волосы. Он почувствовал, как она затрепетала от его прикосновения, и руки его скользнули и охватили ее груди и ощутили их теплоту под тонким батистом ее утреннего платья.

– Это на всякий случай, как напоминание, что значит носить мое имя, – прошептал он, целуя ее в ухо, проводя языком по изогнутой раковине так, что она поежилась и поневоле рассмеялась.

– Черт тебя возьми, Джек Фортескью! – воскликнула она, пытаясь увернуться от него. – Что, если кто-нибудь войдет?

– Я верю, что мои слуги не так уж плохо воспитаны, чтобы входить без стука, – сказал он, и дыхание его прошелестело, касаясь ее уха.

Она вывернулась из его объятий и оглядела себя в зеркале над камином. Щеки ее пылали, глаза светились. Он умел сотворить с ней это, даже если она была полна решимости противостоять.

– Нет, – сказала она, когда он снова подошел к ней сзади. – У меня договоренность с леди Пивенси. Мы хотим побывать в Ботаническом саду, и я должна переодеться.

– Ты всегда можешь послать записку и извиниться, – предложил он, наблюдая в зеркале за ее лицом.

– Было бы невежливо, если бы я предупредила ее только сейчас, – ответила Арабелла. – Кроме того, меня очень интересует сад. А там есть сорт орхидей, которые я видела лишь на картинке.

На мгновение в его ясных серых глазах обозначилось разочарование, но они тут же приняли свойственное им выражение сдержанности и бесстрастия.

– Разумеется, мне не стоит и пытаться соревноваться с орхидеями, моя дорогая.

Он отвернулся и бросил через плечо:

– Кстати, я уезжаю из города на несколько дней.

– О! – Как Арабелла ни пыталась не проявлять любопытства, все-таки не смогла совладать с собой: – Куда?

– У меня есть имение в Херефордшире. Там возникли сложности с одним из арендаторов. Надо кое-что обсудить с управляющим.

– Понятно. И когда же ты уезжаешь?

– Сегодня днем.

– В таком случае увидимся, когда ты вернешься.

Она улыбнулась, послала ему воздушный поцелуй и вышла из комнаты.

Джек смотрел на закрывшуюся за ней дверь, сознавая свое полное бессилие и поражение. Он собирался пригласить ее поехать с ним, но не желал унизиться до просьб.

Арабелла испытала гораздо меньшее удовольствие от посещения Ботанического сада, чем ожидала. У нее слегка разболелась голова, а Хелен Пивенси, общество которой она обычно находила приятным, нынче показалась ей довольно нудной. Успеет ли она домой до отъезда Джека? Он не пригласил ее сопровождать ее, но она бы могла намекнуть, что не прочь к нему присоединиться. Глоток свежего деревенского воздуха был бы ей полезен.

– Простите меня, Хелен. У меня разболелась голова, – сказала Арабелла, отворачиваясь от впечатляющего зрелища, которое представляли собой растения, процветающие на камнях и скалах. – Вы не станете возражать, если мы вернемся домой?

– Нет, ни в коей мере. – Ее спутница с беспокойством смотрела на нее. – Вы выглядите несколько утомленной, Арабелла. И признаюсь, я увидела даже слишком много цветов для одного дня.

Арабелла оставила леди Пивенси у дверей ее дома, экипаж покатил дальше. Она поспешила вверх по ступенькам и спросила Тидмауса, как только тот открыл ей дверь:

– Его светлость еще дома?

– Нет, ваша светлость, он отбыл час назад.

Ее разочарование было столь сильным, что она с трудом удержалась от слез. И это было нелепо. Она не могла вспомнить, когда плакала в последний раз.

– Благодарю вас, – сказала она и направилась к лестнице.

– Вам понадобится экипаж нынче вечером, ваша светлость?

Все, чего она сейчас хотела, – это свернуться клубочком перед камином с книгой в руках, но это было бы пораженчеством.

– Да, графиня Дерби дает сегодня вечер. Мне потребуется экипаж в девять часов. Обедать я буду в своем будуаре.

Теперь она уже привыкла одеваться, не прибегая к советам своего мужа, как и выезжать вечером без его сопровождения. В этом искусственном мире мужья и жены почти никогда не бывали вместе на публике и, насколько она могла судить, очень мало времени проводили в частной жизни. Для этого у них почти не оставалось возможностей.

На вечере графини Дерби она, как всегда, заняла место за игорным столом, чтобы проиграть солидный куш из того, что, как она полагала, Джек отхватил из денег ее брата. Но по неизвестной причине сердце у нее было не на месте. В середине вечера место банкомета за столом, где она играла в фараон, занял лорд Уорт. Арабелла не знала, как относиться к тому, чтобы обогащать дом Уортов за счет дома Сент-Джулзов.

– Сегодня здесь нет леди Уорт? – спросила одна из дам из-за своего веера. – Я хотела с ней поговорить, но не нашла ее.

– Нет, она уехала на несколько дней за город, – ответил граф, сдавая карты. – Кажется, в ее внимании нуждается больная тетка.

Арабелла уткнулась в карты, ставя на пикового туза. Больная тетка или нетерпеливый любовник? Значки на картах плясали у нее перед глазами, но усилием воли она заставила себя усидеть за столом, до тех пор пока не проиграла все. Только тогда она поднялась из-за стола с непринужденным видом, со смехом признала свое поражение и не спеша пошла попрощаться с хозяйкой.