И есть традиция распродавать старьё в выходной, выставив утомлённую жизнью мебель и вывалив перед своим домом на одеяло скопившийся хлам от пластмассовых крышечек, винных пробок до сломанных заколок. Впрочем, среди этого будут новые вещи в нераспечатанной магазинной упаковке – жадность вынудила купить, а открыть было некогда.

У нас с одеял и ящиков торгуют нищие и асоциальные, а остальные раздают подобное через соцсети или тактично складывают барахло возле помоек, чтобы не намочил дождь. На Манхэттене тоже выставляют вещи на улицу, но не доносят до помоек. Едешь по дороге, а на тебя смотрят ждущие нового хозяина сломанный телевизор, раскачанные старые стулья, изъеденный молью диван с выбравшейся на волю пружиной, битые плафоны, банки, картонки, книги…

Под окна нашего номера выставили мебельный гарнитур, и его полировка медленно умирала под дождём. А ещё там есть магазины, в которых, кроме напрочь убитой мебели, продают разбитую сантехнику, использованные до основания краны и шланги, ободранные доски, карнизы, логарифмические линейки, старые плиты, холодильники, ржавые трубы, истоптанные куски линолеума, пожилые паркетные доски, рваные москитные сетки и даже недоиспользованные банки краски.

Основная стратегия среднего россиянина «жить-поживать и добра наживать» медленно, честно и не порвав жил. Основная стратегия среднего американца – получить побыстрей всё, что втюхивает реклама, но ценой сил, времени и здоровья.

Я наблюдала на «наших американцах», которые, будучи на родине вполне сложными и духовными людьми, через 10 лет в Америке могли говорить только о своих нагрузках, домах, машинах и кредитах, как о зачётах, сданных небесному диспетчеру. По ним было наглядно видно, как из человека получается «средний американец».

А уоллстритовские дядьки, копающиеся в хламе блошиного магазинчика, так и остались для меня загадкой. Лишены они были предрассудков, помешаны на экономии или расслаблялись подобным образом в обеденный перерыв? Не представляю себе за этим занятием социально успешного россиянина, так же, как распродающим на одеяле возле собственного дома старые плошки, видавшие виды ножницы, выношенные вещи и потрескавшуюся обувь.

Не исключено, что блошинка для американцев – оазис свободы посреди матричной определённости. Ведь даже высоту травы вокруг американского домика регламентируют местные постановления и «коды нарушений», и стоит ей отрасти на миллиметр выше, штрафуют.

На этом попадаются эмигранты, не обкатанные под американскую гальку. Знаю историю про армянина, выстроившего дорогой каменный забор, «как заведено на родине». Соседи тут же накатали бумагу про «выпадение забора из архитектуры квартала», хотя, как вы понимаете, архитектура там нулевая. Местные власти потребовали сноса и закатили штраф.

А ещё помню историю эмигранта, пытавшегося купить квартиру в престижном доме типа кооператива, где совет дома не утвердил его кандидатуру потому, что он русский. Сама квартира с двумя спальнями около 100 метров стоила около 1 000 000 долларов. Про кредит не помню, а квартплата за неё примерно была от 2000 долларов – за воду, отопление, газ, уборку лестниц, вынос мусора и т. д.

В истерике этот человек рассказывал, что даже «утверждённого» жильца, заплатившего большую страховку за квартиру, совет дома обязывает отказаться от перепланировок, стиральной и сушильной машины, загромождённых балконов, жизни большой компанией и полов без ковролина или паркета с звуконепроницаемой подстёжкой. Также совет дома решает, какой именно антимоскитной сеткой будут затянуты окна, в какое время может состояться переезд, и утверждает компанию, приглашённую для ремонта квартиры.

Продать квартиру совет дома разрешает только через полгода после покупки. А в престижных домах для покупки квартиры потребуются ещё и рекомендации жильцов, и совок покажется на этом фоне стопроцентным владением частной собственностью.

Сдать квартиру с разрешения совета дома можно только через полгода и только лицу, утверждённому советом дома. Также как сам сдающий будет искать квартиросъёмщика с постоянным заработком, хорошей кредитной историей, солидными поручителями, без детей и животных.

А в некоторых штатах закон настолько защищает жильцов, что владельцу придётся оплатить даже судебные издержки выкидывания их приставами, когда они перестанут платить. Но если жильцы с детьми, за них вступятся ещё и социальные службы.

И такие строгости понятны, ведь соседи – «другие», из другой страны, с другим цветом кожи, языком и традициями, а Сартр предупреждал: «Другие – это ад». Колумб открыл Америку, когда искал Индию, и небесный диспетчер подшутил, сделав США более кастовыми, чем Индия. И строит перегородки между кастами всё выше, выше и выше, чтобы уберечь обустроившихся мигрантов от ниагарского водопада неустроившихся.

Эмигрировав в Европу, невозможно стать французом, немцем или шведом – недостаточно даже трёх поколений, чтобы впитать многовековую культуру и традиции. А чтобы стать американцем, достаточно сдать язык, получить гражданство и усвоить форматы общения, но если не разбогатеть, всё равно никогда не пробраться не то что на верхние, но даже на средние этажи социума.

Налюбовавшись на дядек, мы купили большущий столовый нож и побрели по Амстердамской улице, параллельной Бродвею, но более ухоженной и пафосной. Рестораны выглядели здесь разнообразней и гигиеничней. Среди них не было заведений типа Макдоналдса, как «у нас в районе 79-й», в окнах которого посреди столиков пестрела очередь в единственную кабинку туалета.

В этой очереди стояли и стар, и млад, и рокер, и бомж, и инвалид-колясочник ровно до входных дверей, а по обе стороны очереди – жующие гамбургеры. Здесь пускали в туалет с улицы, а многие Макдоналдсы Нью-Йорка закрыли туалеты для бездомных и открывали их по жетону, выдаваемому при оплате еды.

С туалетами в Манхэттене засада покруче московской. Мэрия ещё при Джулиани подготовила доклад под названием «Туалетный кризис», а Блумберг соорудил заведения на крупных детских площадках, парках и на некоторых станциях метро. Но их всё равно катастрофически не хватает.

Даже гуляющие в Центральном Парке шарятся по кустам, а за ними шарятся полицейские в надежде оштрафовать на 50 долларов за «паблик юринэйшен». И блогосфера полна комических инструкций, как обойтись без штрафа. Широко распиарены туалеты, в которых бездомные могут успеть помыться и побриться, пока дверь не распахнется автоматически, но в центре нам не попалось ни одного такого.

10-я Авеню, переименованная в Амстердамскую в 1890 году по инициативе местных жителей, оказалась настолько привлекательнее других улиц, что к концу прошлого века жильё здесь стало одним из самых дорогих в городе. Ведь неприятно жить на улице с номером, словно она не построена, а только намечена на карте квартала.

Павел Флоренский утверждал, что имя – это творческий императив, а в Манхэттене не наскребли достойного прошлого, чтобы раскрасить сетку улиц лицами героев и смыслом исторических событий. Его карта кажется заводским чертежом