Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тора гремел в темноте какими-то предметами. Пару раз он громко выругался, уронил что-то с грохотом, потом мелькнул огонек кремня и на стене зажегся масляный светильник. Гора пошел зажигать следующий.
Акитада огляделся по сторонам. Представшее его взору зрелище было сродни настоящей кровавой резне. Густая темно-красная кровь заливала все вокруг. Лужи на полу, промокшие насквозь татами[10], и этот мерный, тягучий звук падающих капель, напоминавший медленное биение сердца. Акитада насчитал шесть тел, включая мертвого Хигэкуро. Все это были мужчины.
Борец-калека полулежал в центре зала, сжимая в одной руке окровавленный короткий меч, а в другой — свой огромный лук. Его застывший взгляд был устремлен в потолок — или на поразившее его сверху оружие. Поразившее дважды и раскроившее переносицу и левый висок, где из зияющей дыры виднелся мозг. Кровь до сих пор сочилась из этих ужасных ран, пропитав его роскошную черную бороду и одежду на плече и капая в пустой колчан.
Сдерживая вновь подступившую тошноту, Акитада тронул бледную щеку Хигэкуро. Она была холодна. Кровь на ощупь оказалась густой и вязкой.
— Видимо, это произошло незадолго до твоего прихода, — сказал он Торе.
— Хигэкуро был тогда еще теплый, — отозвался тот. — Я обежал весь лом в поисках девочек и сразу бросился к вам. — Он огляделся по сторонам. — Пятерых ублюдков утащил с собой на тот свет.
— Да. Женщина говорила, их было сначала десять, потом пять, — кивнул Акитада. — Думаю, она видела, как те заходили в школу. Пятерых Хигэкуро уложил, а остальные бросились разыскивать Аяко и Отоми.
Он бродил среди трупов убийц. Все они были ему незнакомы — молодые, мускулистые, в темных полотняных кимоно, головы повязаны платками, как было принято среди мелких торговцев и ремесленников. Акитада сорвал одну такую повязку и увидел пол ней бритую голову.
— Монахи, — подтвердил он свою догадку.
За злодеяния они заплатили дорогой ценой. Каждый получил по две стрелы и больше, а тот, что ближе всех подобрался, валялся теперь со вспоротым животом. Уже умирая, Хигэкуро успел разделаться с врагом, нанесшим ему смертельный удар.
В жилой части дома они обнаружили чудовищный погром. Все сундуки и ящики были открыты, их содержимое раскидано по полу, занавески и ширмы, рассеченные клинками, свисали клочьями. Во внутреннем дворике в пустой дождевой бочке еще теплился огонек разожженного костра. Поворошив пепел, Тора извлек обугленный подрамник с остатками бумаги и шелка.
— Они сожгли ее рисунки, — сказал Акитада. — Пошли. Здесь больше нечего искать. Мы только тратим время.
У выхода Тора прихватил со стойки одну из боевых палок. Соседи во дворе уже разбрелись по домам, лишь какой-то прохожий шел по улице, непринужденно насвистывая. Тора в сердцах выругался.
Акитада, беспокоясь за безоружную Аяко, которой грозила схватка с пятью монахами-головорезами, вскочил на лошадь. Вот тут-то он и разглядел свистуна.
Хидэсато!
В следующее мгновение он соскочил с седла, бросился к Хидэсато и припер его к беленой стене богатого соседского дома. Схватив сержанта за грудки, он тряс его, стуча головой о стену.
— Ах ты, жалкий тупой пес! Где ты шлялся, когда нужен был здесь?! Вот так ты платишь людям за доброту?! — Акитада едва не задохнулся при мысли, что доброта эта включала в себя возможность попользоваться телом Аяко. — Ты просто низкая тварь, раз поступил так с нею!
Тора оттащил его в сторону. Акитада прислонился к стене, пытаясь отдышаться и унять дрожь в руках и ногах.
— Что это с ним? — прохрипел Хидэсато, держась за голову. — Не иначе как спятил!
Тора с горечью объяснил ему:
— Пока ты нежился в бане, монахи приходили снова, убили Хигэкуро и теперь гонятся за девушками. Может, они уже мертвы теперь по твоей милости.
У Хидэсато опустились руки. Недоуменно моргая, он смотрел на Тору и его хозяина, потом увидел кровь на одежде Акитады и бросился в дом. Распахнув настежь дверь, сержант исчез внутри.
Акитада, шатаясь, пошел к лошади. С трудом взобравшись в седло, он пнул ее в бока и помчался по дороге. Тора пустился следом, не обращая внимания на крики Хидэсато за спиной.
Они высматривали крыши пагод. Самую первую нашли быстро. Обшарпанная табличка на воротах гласила: «Храм Солнечного Лотоса». Некогда ярко-красные иероглифы давно выцвели и стали бледно-коричневыми. Какой-то дряхлый монах сметал со ступенек опавшую листву.
— Эй ты! — окликнул его с лошади Акитада. — Не видал здесь двух молодых женщин?
Старик близоруко прищурился и отвесил поклон, потом, отставив метлу, прокряхтел:
— Добро пожаловать, достопочтенный господин! Не желаете ли купить благовоний и воскурить их перед светлейшим Буддой?
Видя дряхлость старика, Акитада подъехал ближе и повторил вопрос.
Добродушная улыбка расплылась по старческому лицу.
— Это вы про Отоми и ее сестру? Да, они проходили здесь. А потом о ней справлялись какие-то парни. — Он снова улыбнулся. — Она ведь красавица!
— Что вы им сказали?
— Пожелал всяческого благополучия и поблагодарил за добрые слова.
Акитада стиснул зубы, не в силах унять дрожь, и беспомощно взглянул на Тору.
— Что ты сказал тем парням? — рявкнул тот.
— А-а… Ну так бы и говорили! Разумеется, указал им, куда пошли девчонки.
Акитада застонал от бессилия.
— И куда же? — заорал он, сжимая в кулаках поводья.
— Вид у вас уж больно нездоровый, господин, — как ни в чем не бывало продолжал старик, озабоченно вглядываясь в лицо Акитады. — Вы бы зашли к нам отдохнуть. Хотите, наш аптекарь Касин приготовит вам чай на травах?
— Благодарю. Как-нибудь в другой раз. — Акитада с трудом сдерживал ярость. — Мы очень спешим. Те парни, которых вы послали по следу Отоми и ее сестры, хотят причинить девушкам вред. В какую сторону они пошли?
У старого монаха отвисла челюсть.
— Вред?! Ай-ай-ай!.. Надеюсь, вы ошибаетесь, господин. Отоми сказала, что хочет рисовать Каннон, поэтому я направил тех парней в старый храм, что на юго-восточной окраине. У них там в главной пагоде есть прелестная икона богини милосердия, восседающей на лотосе. Сама-то пагода заперта, но задняя дверь… — Акитада с Toрой уже не слушали старика и скакали во всю прыть по узкой улочке.
Потревоженные конским топотом, из дверей выглядывали любопытные жители. А между тем уже смеркалось. Молочные облака заволакивали небо белесой пеленой.
— Скоро стемнеет, а у нас нет фонарей! — крикнул Тора Акитаде.
— Тихо! — придержан тот свою лошадь.
Перед ними выросли темные силуэты храмовых построек, окруженных деревьями. Среди них, как черный безмолвный страж, высилась главная пагода. Эти постройки и еще целый городской квартал были обнесены высокой стеной.