– Элис…

Она подняла голову и встретилась с ним взглядом. Темнота его зрачков, казалось, сгустилась ещё сильнее, а скулы стали выделяться резче, делая лицо особенно мужественным. Он тронул её руку возле локтя, то ли желая убрать от себя, то ли просто так, не зная, куда приведёт их этот момент. Пламя, танцующее в глубине глаз, вырвалось наружу, образуя вокруг них круг, завесу из высоких, золотисто-оранжевых язычков, не стремящихся поглотить их, но явственно дающих понять – пути назад уже нет. Пальцы Алисы, задевая набухшую венку, прошлись от основания до самого кончика, стёрли выступившую капельку, и следующий выдох, нарушивший тишину пахнущей деревом и банным мылом моечной, был уже их общим – одним на двоих. Не отводя взгляда, она медленно, подогнув вначале одну ногу, а потом и вторую, опустилась на колени. В тёмно-карих глазах её на этот раз не было вызова, лишь манящая своей неизведанностью глубина и желание. Она не покорялась ему и в то же время была для него вся – открытая и совершенно искренняя. Кончик её языка коснулся его, влажно, нежно, губы раскрылись. Стефан судорожно втянул носом воздух и хрипло попросил:

– Элис, не надо.

Но она не слушала его. Пальцы её, тонкие, изящные, обхватили его у основания, язык снова коснулся кончика.

– Элис… – Стефан сжал её плечи – не сильно, но так, что она почувствовала это.

Он хотел поднять её, поставить на ноги, хотел прекратить это, но руки её дарили ему такое невероятное удовольствие, а губы и язык… Он закрыл глаза. Погладил её по мягким мокрым волосам, тихо застонал от невероятного, даримого ему ею наслаждения. Она не пыталась казаться неопытной и невинной, не пыталась быть лучше, чем она есть, и он знал это. Там, в прошлом, до него, у неё была целая жизнь и сейчас, когда она, нагая, стояла перед ним на коленях, он снова и снова понимал это. Она ласкала его неспешно, стремясь подарить ему как можно больше сладких секунд. Брала глубже, трогала языком и помогала себе пальцами. Пульс его грохотал в ушах. Боже… Ему хотелось обхватить её голову, сорваться, но он лишь перебирал её волосы и думал о том, что… что бы там ни было у неё раньше, сейчас она здесь, с ним. Здесь, в настоящем, эта невероятная женщина была именно с ним, и Стефан отчётливо понимал – лишь от него одного зависит, захочет ли она, чтобы так было и впредь.

Укутанная в плюшевый голубой халат с желтыми утятами Алиса, прижавшись к Стефану, коснулась губами его шеи. От него пахло банным мылом, и аромат этот был столь же естественным, как и сидящий рядом с ней в футболке её отца мужчина. Он погладил её по все еще влажным волосам, и она, взглянув на него, улыбнулась. Стрелка кухонных часов уже преодолела отметку в одиннадцать вечера, окрестности погрузились в непроглядный мрак, наполненный ночными звуками воздух стал прохладным и свежим. Тут же, в родительском доме, не было слышно ни стрекота сверчков, ни каких-либо посторонних шорохов, – лишь их дыхание и раздающиеся время от времени голоса. Губ Стефана коснулась ответная улыбка. Он продолжал перебирать пальцами прядки её волос, касался затылка, шеи, и в этих прикосновениях было что-то такое, чего не было с ней никогда прежде. В груди её разливалась нежность. Она была настолько всеобъемлющей, что Алиса терялась, не знала, что говорить, как смотреть на него. Её защитная скорлупка разлетелась, и она осталась перед ним обнажённая, настолько незащищённая, что он запросто мог сделать с ней что угодно. Он мог причинить ей боль, мог ранить её… Алисе было немного страшно от мыслей, что же будет дальше.

– Чай? – сипло выговорила наконец она.

– Что? – Стефан качнул головой.

– Чай, – сказала она увереннее и, встав из-за стола, щелкнула кнопку на красном пузатом электрочайнике.

Открыв створки верхнего шкафчика, она достала несколько разноцветных баночек и поставила их на стол перед Стефаном. Кухню мгновенно наполнил аромат мяты, мелиссы, смородины и других не менее душистых трав. Не жалея, Алиса засыпала их в заварной чайник вместе с крупнолистовым чёрным чаем. Когда в ход пошли какие-то веточки, Стефан не сдержался и, посмотрев на неё с удивлением, спросил:

– Что это?

– К чаю! – Не отвлекаясь, Алиса зачерпнула из одной из банок внушительную горсть листиков, бросила следом за веточками и влила в чайник кипяток. Заполнив его практически до краев, она открыла другой, нижний шкафчик, достала из него тряпичную куклу и водрузила её поверх чайника.

– А это? – Стефан уставился на пышную куклу в народном русском костюме, из-под красной косынки которой торчали две косички, собранные из коричневых ниток.

– Русская традиция, – тихонько засмеялась Алиса в ответ на его заинтересованный взгляд. Она устала, у неё слипались глаза, но перестать подтрунивать над ним было выше её сил. Кажется, за этот день он узнал о России столько, сколько не смог узнать и за всю жизнь …

В кухню вошла Надежда и, посмотрев на дочь, сказала:

– Комната готова.

– Спасибо, мам. – Алиса улыбнулась.

– Что это у вас такое тут? – Она удивленно осмотрела бабу на чайнике. – Ты где её откопала?

– В нижнем ящике лежала. Мам… у нас есть варенье из кабачков? – Увидев, как напрягся Стефан, Алиса едва сдержала улыбку. Она была уверена, что он знает, что такое варенье и что такое кабачки – тоже знает, но состыковать эти два знания вместе у него никак не получалось.

– Чего? – Надежда скептически посмотрела на дочь, затем на Стефана и обратилась к Алисе: – Прекрати издеваться над гостем. Неудивительно, что у меня внуков до сих пор нет, – проворчала она.

– Мам! – вспыхнула Алиса.

– Что «мам»? Не мамкай мне тут! – Приблизившись к дочери, Надежда коснулась губами её лба. – Мы с отцом пойдем спать, а вы тут… – Она бросила лукавый взгляд на Стефана, – пейте… пейте чай. А кабачки ты свои ещё в прошлый раз умяла, между прочим. Там в холодильнике что-то стоит, посмотри сама. Клубника вроде… Если хочешь, сходи в кладовку, поищи что-нибудь ещё.

– Ладно. – Алиса обняла её. – Спокойной ночи, мама.

Стефан, приподнявшись, тоже пожелал Надежде добрых снов, и когда они с Алисой остались наедине, сказал:

– У тебя очень обаятельная мама… – А затем, подумав, задал-таки вопрос: – А варенье из кабачков вкусное?

– Я тебе как-нибудь обязательно дам попробовать, – пообещала она и, открыв холодильник, осмотрела полки.

Вытащив банку варенья из чёрной смородины, Алиса поставила её на стол и сняла с чайника куклу. Небрежным движением бросила на придвинутый к столу табурет и, придерживая крышечку чайника, начала разливать по чашкам ароматный, золотисто-коричневый чай.

До спальни они добрались лишь за полночь. Войдя внутрь, Алиса включила свет и тихонько, дабы не потревожить родителей, прикрыла дверь. Комната оказалась небольшой, но уютной, как и весь дом, светлой и чистой. Полутора спальная кровать была уже застелена свежим бельём, у дальней стены стоял сравнительно широкий шкаф, а возле окна – кресло-качалка, где Алиса порой любила устроиться с книжкой. Именно такой – простой и удобной она и хотела видеть свою комнату, так что с выбором спальни, можно сказать, определилась ещё до начала строительства. Хоромы ей были не нужны, в те редкие моменты, когда она приезжала в гости к родителям, они стремились каждую минуту провести вместе, на кухне, в гостиной или в беседке на участке. На самом деле, дом был куда больше, чем им требовалось – помимо этой и родительской спален, в нём находились ещё две, но с момента окончания отделочных работ они по большей части пустовали. Так, до лучших времён… Мама всегда говорила, что когда-нибудь сделает в одной из них детскую, а в другой – гостевую, однако пока что необходимости в этом не возникало. Гости у них случались нечасто, разве что несколько раз приезжала Рината, но с ней они запросто умещались и на этой самой полуторке. И всё же сейчас Алиса вспомнила о дальней комнате – той, откуда открывался прекрасный вид на фруктовый сад. Большая, хорошая комната, где можно было бы поставить лошадку-качалку и кукольный домик с множеством комнат, такой же домик, как у Николь в далёком Сан-Франциско.