Габби нахмурилась.

– Серьезно поговорить, Квил, – повторила она четко. Потом пошла к камину и села в обитое кожей кресло-качалку.

– Хорошо. – Квил сел напротив и сложил пальцы пирамидкой.

Он, кажется, догадывался, о чем пойдет разговор. Она до сегодняшнего дня не сознавала, за какого сморчка вышла замуж. После нескольких дней обхода поместья нога разболелась так, будто ее собака жевала. На похоронах он так сильно хромал, что это заметили все. На поминках он слышал не раз и не два, как гости приглушенными голосами обсуждали степень его неполноценности.

– Так о чем мы будем беседовать, Габби?

– Об осуществлении брачных отношений, – пролепетала Габби, споткнувшись на последних двух словах.

– Тебя беспокоит, годен ли я для этой задачи?

– Нет! Я не об этом.

Он встал и прошел к окну, встав к ней спиной. Уже стемнело, и свет, падающий из окон, оставлял внизу желтые полосы, похожие на пальцы. Пора подстригать розы, рассеянно подумал он.

– Габби, я вполне понимаю твое желание расторгнуть брак. За это время у тебя была возможность взвесить последствия.

Она осталась безучастна к его словам.

– Никто тебе и слова не скажет, если ты аннулируешь наш брак, – продолжал Квил. – Честно говоря, меня не волнует, будет у меня наследник или нет. Я дам указания Дженнингсу, и он начнет процедуру немедленно.

Ответа опять не последовало. Тогда Квил неохотно повернулся.

Габби смотрела на него сердитыми глазами.

– Ну, что же ты молчишь? – Он сохранял спокойно-вежливый тон. – Я не вижу причины считать это неприятным разговором. Ведь мы друзья, как ты недавно сказала.

– В таком случае я требую, чтобы ты не расхаживал, как трагический актер на сцене, а вернулся в свое кресло! – вскричала Габби, вскидывая подбородок. – Я намерена вести серьезный разговор, Эрскин Мэтью Клавдий!

Квил невесело улыбнулся:

– Если ты внимательно слушала завещание, то наверняка запомнила слова моего отца о том, что детей у меня не будет. Вот и весь разговор. – С этими словами он отошел от окна и сел в кресло, чувствуя, как сердце превращается в холодный ком.

– Говоря о серьезном разговоре, я подразумевала другое. Я хочу сказать, что… прежде чем мы…

Квил молча ждал, когда она доскажет. Габби поняла – он не собирается ее выручать.

– О, я не могу произносить вслух такие слова! – воскликнула она в отчаянии.

Не успел он пошевелиться, как она соскочила с кресла и села к нему на колени, обвив его рукой за шею.

Он очень удивился, и Габби почувствовала, как дрожь пробежала по его телу. Затем он откинулся назад и расслабился. Она прислонилась к его плечу и отвернула голову, чтобы не видеть его лица. Так будет значительно легче говорить.

– Во-первых, – начала она, – я хочу, чтобы ты оставил свои нелепые предположения относительно моего желания расторгнуть брак. Иначе я когда-нибудь тебя поколочу. Я это предвижу, учитывая твою склонность к скоропалительным выводам. – Габби сделала паузу и добавила мягко: – Ты ведь не дурачок какой-нибудь, чтобы говорить чушь. Во-вторых, – продолжила она, – я особо хочу подчеркнуть, если мы сегодня совершим наши брачные отношения, могут сорваться проводы твоей матери. В-третьих… – Она не могла припомнить свой третий пункт. Близость Квила сбивала ее с мысли. От него так замечательно пахло! Это был неповторимый мужской запах, не поддающийся определению, перекрывающийся ароматом мыла и крахмалом чистого белья. – В-третьих, – повторила она торопливо, – я думаю, что наш брак будет успешным, если мы придем к пониманию.

– К пониманию, – эхом повторил Квил. Он чувствовал себя сраженным, как будто ему нанесли три или четыре сильнейших удара в солнечное сплетение. – Габби, ты всегда говоришь то, что думаешь?

– Нет, – ответила она, помедлив. – Хотя сейчас я признаюсь в этом только потому, что ты мой муж. И потому, что дома меня считали фантазеркой.

– Ты можешь обманывать кого угодно и сколько угодно, но только не меня. – Квил сжал ее в объятиях. – Но разве это не твой дом?

– М-м-м, – промурлыкала она, погладив его плечо. – Пока еще нет.

– А что сделает этот дом твоим? – спросил Квил.

Габби посмотрела ему в глаза.

Он почувствовал безумный жар, словно спину пронзила молния.

– Хорошо. – Квил осторожно переместил Габби, чтобы дать отдых своей ноге. – Какое такое понимание нам нужно? Предупреждаю тебя, если ты заставишь меня ждать еще один день, я за себя не ручаюсь. Тогда пеняй на себя.

– Не сердись. Все, что я предлагаю, – это выяснять по мере необходимости, отчего возникает твоя головная боль, и соблюдать предосторожности. – Габби загнула палец. – Итак, мы установили, что не от поцелуев.

– Что правда, то правда, – пробормотал Квил, целуя жену в макушку.

– Когда ты ласкаешь мою грудь, мигрени тоже не бывает. Так что тогда ее вызывает? – Габби смотрела на него с выжидательным интересом. – Если мы будем знать, что именно ее вызывает, мы сможем просто избежать этого конкретного действия.

Квил был в полной растерянности.

– Габби, – медленно выговорил он, – ты сколько-нибудь представляешь, как это происходит?

– Почти нет, – тотчас ответила она. И покраснела. – Я знаю, ты собираешься смотреть на меня. Это вызывает головную боль?

– Никогда. – У Квила началась какая-то странная трясучка, как будто смех застрял у него в костях и никак не мог вырваться наружу.

– Что ты удивляешься! – Габби прищурила глаза. – Я же говорила тебе, моя мать умерла в родах. Кто мог мне рассказать об этом? Слуги в доме отца были очень осторожны, а он сам просто свирепел, когда речь заходила о женском сладострастии.

– Женское сладострастие! Мужское сладострастие! Какая разница? То и другое, попросту говоря, похоть.

– Женщины – это порождение дьявола, – назидательно изрекла Габби. – Они существуют для того, чтобы вводить мужчин в грех.

– И ты тому прекрасное свидетельство. – Квил пристально посмотрел на жену и с облегчением отметил слабую улыбку на ее лице. Руки неудержимо тянулись к лифу ее платья. Он скользнул пальцами к ней в подмышки. – Ты можешь ввести меня в грех в любое время, Габби.

– Думаю, что да, – просияла она. – Мой отец всегда говорил, что у меня грешное тело моей матери. Естественно, я никогда не делилась с ним своими мыслями, но про себя думала – может быть, это как раз полезное наследие.

Квил рассмеялся и принялся ловко расстегивать перламутровые пуговки у нее на спине. Габби попыталась отодвинуться, но быстро поняла, что с серьезным разговором опять ничего не получится.

– Габби… – Квил запнулся, устрашившись своего хриплого голоса. – Бывают минуты, когда любые разговоры не нужны. Сейчас одна из таких минут. – Он подхватил ее на руки, чтобы отнести на кровать, занавешенную прозрачным шелком.