Дебаты в ООН по этому вопросу прошли в рекордно короткие сроки. Некоторые объясняли это тем, что настоящее оказалось не совсем таким, каким его увидели во время первого Флэшфорварда, и потому люди могли решить, что на новые видения не следует обращать особого внимания. Однако на самом деле общая реакция была как раз обратной: почти все мечтали еще раз заглянуть в будущее. «Эффект Скруджа» до сих пор действовал. К тому же выросло целое поколение людей, родившихся после 2009 года. Они считали себя обделенными и требовали шанса получить то, что уже пережили их родители: возможность заглянуть в будущее.

Как и прежде, ключом, отпирающим дверь в завтра, был ЦЕРН. Но Ллойд Симкоу, которому уже стукнуло шестьдесят шесть лет, не собирался участвовать в этом эксперименте. Два года назад он вышел на пенсию и отказался приехать в ЦЕРН. Ллойд и Тео все же получили Нобелевскую премию за совместную работу. Премия была вручена им в 2024 году, но не за открытие эффекта смещения времени и не за получение бозона Хиггса. Ллойд и Тео стали лауреатами Нобелевской премии за совместное изобретение тахион-тардионного коллайдера — настольного устройства, после появления которого необходимость в гигантских ускорителях попросту отпала. В ЦЕРНе осталось совсем немного сотрудников, но самый первый тахион-тардионный коллайдер был установлен именно там.

Возможно, Ллойд отказался участвовать в повторном эксперименте из-за того, что они с Митико развелись через десять лет после свадьбы. У них родилась дочь, но в глубине души Митико, хотя поначалу и сама себе в этом не признавалась, все же считала Ллойда виновным, пусть и косвенно, в гибели ее первой дочери. Когда это обвинение слетело с ее губ во время ссоры с Ллойдом, она сама сильно удивилась. Но так уж получилось.

Ллойд и Митико любили друг друга, но в конце концов решили, что жить вместе больше не могут. Ллойд так и не смог избавиться от чувства вины, а Митико не могла не винить его в смерти Тамико, и это тяготило обоих. Но по счастью, развод не был таким болезненным, как у родителей Ллойда. Митико уехала в Японию и увезла с собой дочь Джоан. Ллойд мог навещать девочку только раз в год, на Рождество.

У Ллойда не было особого желания участвовать в повторении эксперимента, хотя его помощь оказалась бы неоценимой. Он был счастлив во втором браке. Он женился на Дорин — той самой женщине из видения, и они жили в своем доме в Вермонте.

А вот Джейк Горовиц, который давно ушел из ЦЕРНа и теперь работал со своей супругой Карли Томпкинс в TRIUMF, согласился приехать в Швейцарию на три месяца. Карли поехала с ним, и им с Джейком пришлось терпеть добродушные подтрунивания коллег, интересовавшихся, какую из лабораторий в ЦЕРНе они жаждут «окрестить». Джейк и Карли были женаты уже восемнадцать лет, у них родились трое чудесных детей.

Теодосиос Прокопидес до сих пор работал в ЦЕРНе вместе с почти тремястами сотрудниками, проводившими эксперименты на тахион-тардионном коллайдере. Тео, Джейк, Карли и другие члены основной команды ученых работали засучив рукава, чтобы до регистрации поступления нейтрино с Сандулика успеть подготовить бездействующий уже пять лет Большой адронный коллайдер к новому эксперименту.

У сорокавосьмилетнего Тео были свои личные причины радоваться, что 2030 год оказался не совсем таким, каким предстал перед людьми в видениях 2009-го. Тео отрастил густую бороду, прикрывшую тяжелый подбородок. Теперь к вечеру он не выглядел так, словно ему не мешало бы еще раз побриться. Поскольку маленький Хельмут Дрешер в своем видении обратил внимание на подбородок Тео, борода для него стала одним из мелких проявлений свободы воли.

Но чем ближе был день повторения эксперимента, тем больше нервничал Тео. Он пытался убедить себя, что волнуется просто потому, что может возникнуть нештатная ситуация, но БАК работал отлично, и Тео вынужден был признаться: дело вовсе не в этом.

Нет, нервничал он исключительно из-за того, что день, когда, согласно видениям 2009 года, он должен был погибнуть, становился все ближе.

У Тео пропал аппетит, он почти не спал. Если бы за прошедшие годы ему удалось узнать, кто изначально желал его смерти, возможно, все стало бы гораздо проще. Тогда ему нужно было бы просто-напросто постараться избежать встречи с этим человеком. Но он понятия не имел, кто собирался нажать на курок.

И вот наконец с неизбежностью наступил понедельник, 21 октября 2030 года, — дата, которая, согласно одной из версий реальности, была высечена на надгробии Тео. В то утро он проснулся в холодном поту.

В ЦЕРНе еще было много дел — ведь до момента притока к Земле нейтрино с Сандулика осталось всего два дня. Тео пытался выбросить из головы мрачные мысли, но и в своем кабинете никак не мог сосредоточиться на работе.

Вскоре после десяти утра Тео не выдержал. Он вышел из центра управления БАК, надев бежевую кепку и зеркальные солнцезащитные очки. День выдался холодным, полнеба было затянуто облаками. Но теперь никто не выходил на улицу без головного убора и темных очков. И хотя истончение озонового слоя было наконец приостановлено, восстановить прежний уровень озона пока не удавалось.

Снежные вершины гор Юра сверкали на солнце. На автостоянке Тео заметил большой туристический автобус. Почти опустевший ЦЕРН, конечно, уже не был, как раньше, экскурсионной Меккой, но и туристов во время эксперимента сюда ни за что не пустили бы. Этот автобус арендовали для доставки журналистов из аэропорта.

Тео подошел к красному «форду октавия» — не слишком дорогой, но надежной машине. В молодости его игрушками были ускорители элементарных частиц, стоившие миллиарды долларов, поэтому для престижа ему не нужен был дорогой автомобиль.

Машина узнала его, и Тео кивнул. Дверца скользнула вверх. Машины с открывающимися вбок дверцами еще продавались, но места на парковках в центре городов было так мало, что такие автомобили, как у Тео, были куда удобнее.

Тео сел в машину и сказал, куда хочет ехать.

— В это время дня, — сообщил автомобиль приятным мужским голосом, — быстрее всего можно доехать по рю Менар.

— Отлично, — сказал Тео. — Веди ты.

Машина послушно оторвалась от земли.

— Музыку или новости? — поинтересовался синтезированный голос.

— Музыку, — ответил Тео.

В салоне автомобиля зазвучали песни одной из любимых групп Тео. Но музыка его не успокаивала. Черт побери… Ведь он знал, что ему не следовало находиться здесь, в Швейцарии. Но Большой адронный коллайдер оставался самым крупным в мире прибором подобного типа. Все попытки возродить проект Сверхпроводимого суперколлайдера, отвергнутый Конгрессом США в 1993 году, провалились. Обслуживание ускорителей элементарных частиц стало вымирающей профессией. Большинство из тех, кто строил большой электрон-протонный ускоритель — первый, установленный в гигантском подземном туннеле ЦЕРНа, — либо умерли, либо вышли на пенсию, и лишь немногие из тех, кого приняли на работу четверть века назад, до сих пор трудились здесь. Короче говоря, опыт Тео был необходим в Швейцарии. Но будь он проклят, если согласится играть роль подсадной утки!