обсудили ряд предстоящих мероприятий, в частности, его выступление при подписании Союзного договора 20 августа. В последний раз президент позвонил мне 18-го числа в 16.00. Я запомнил это время, потому что только что вернулся с прогулки и механически взглянул на часы. Он сказал: «Ну как, завтра едем?» Был назначен отъезд на вечер 19-го числа.

Далее Шахназаров пересказал разговор с Горбачевым.

— Он спросил, какие новости. Поделился своими оценками некоторых выступлений в печати. В разговоре я поинтересовался, как он себя чувствует, как его здоровье, потому что знал о его радикулите. Он сказал: «Все хорошо, меня подлечили, все нормально».

Беззаконными и неприемлемыми назвал решения ГКЧП член Совета безопасности СССР В. Бакатин.

Депутаты поддержали все действия и одобрили все указы Ельцина, предпринятые им в отношении ГКЧП. Проголосовали также за смещение с должностей всех руководителей регионов, заявлявших о поддержке ГКЧП.

Сессия приняла решение для установления контактов с Горбачевым направить в Форос делегацию в составе вице-президента А. Руцкого, главы Совета министров И. Силаева и группы народных депутатов России.

Но гекачеписты их опередили. В 14.15 из аэропорта Внуково вылетел президентский самолет Ил-62 с членами ГКЧП Крючковым, Язовым, Баклановым и Тизяковым на борту. Тем же самолетом выразили желание лететь Лукьянов и Ивашко.

По словам главкома ВВС Е.И. Шапошникова, Борис Николаевич позвонил ему и спросил, нельзя ли воспрепятствовать их полету? На что Евгений Иванович ответил, что, кроме того как сбить самолет, другой возможности не имеется. Однако Ельцин отверг такой вариант.

Этот эпизод можно было бы принять за шутку или за очередной миф, которых тогда ходило множество, но он имеется в показаниях Шапошникова по делу ГКЧП. Евгений Иванович признавался, что он позвонил начальнику Генштаба М.А. Моисееву и высказал ему мнение о том, чтобы приземлить самолет на каком-нибудь другом аэродроме. Однако Моисеев категорически отказался от этой идеи и посоветовал Шапошникову, чтобы тот не занимался не своим делом. Самолет ведь президентский, и менять его маршрут никто не имеет права.

Президентский самолет, на котором летели члены ГКЧП, был оборудован надежными средствами связи, а на земле у ГКЧП остались надежные люди. В 15.20 Лукьянову стало известно о попытке воспрепятствовать полету, и, как потом скажет на следствии, он поверил этому.

После полудня 21-го. ГКЧП

Узнав, что гекачеписты выехали в аэропорт Внуково и могут прилететь Форос раньше, чем делегация российского руководства, Ельцин, находившийся на сессии Верховного Совета, снова взял слово и сообщил депутатам, что намерения Крючкова и его сообщников не известны и надо обязать «Аэрофлот» блокировать их вылет.

Но было уже поздно — самолет с членами ГКЧП находился в воздухе.

Еще из машины по пути во Внуково Крючков связался с Янаевым. Сообщил, что они отправляются в Форос, и спросил, не хочет ли присоединиться и он. Янаев ответил: надо же кому-то остаться в Москве.

Потом Крючков признавался: у обоих возникло предчувствие, что это, возможно, их последний разговор по телефону.

В самолете большую часть пути молчали, изредка созванивались с Москвой, узнавали обстановку. Линию поведения на встрече с Горбачевым не вырабатывали. На понимание с его стороны надеялись слабо.

После полудня 21-го. Ельцин

В 16.52 из Внуково вылетел в Форос Ту-134. На борту — Руцкой, Силаев, министр юстиции РСФСР Н. Федоров, члены Совета безопасности СССР Бакатин и Примаков, председатель ЦКК Компартии РСФСР Н. Столяров и 10 народных депутатов РСФСР.

Слово Силаеву: «Мы торопились, — давал он свидетельские показания по делу ГКЧП, — так как у нас было предположение, что они (члены ГКЧП, вылетевшие в Форос раньше. — В.С.) хотят что-то сделать с Горбачевым или куда-то его увезти. Чтобы обезопасить себя, мы обратились в четыре посольства, поставив их в известность о целях нашей поездки, а также предложив им по возможности выделить нам в подмогу кого-нибудь из дипломатов. Но так как мы вылетали в срочном порядке, то успели взять только французского дипломата. Я приглашал также Яковлева и Шеварднадзе, но они по какой-то причине не смогли полететь. Согласились с нами отправиться члены Совета безопасности Примаков и Бакатин, а также министр юстиции РСФСР Н. Федоров».

Делегация хотела лететь на свободном самолете Ту-134, который находился во Внуково. Но его охраняли люди из КГБ. Пройти в салон помог заместитель министра внутренних дел РСФСР А. Дунаев.

С российской делегацией в самолет прошли помощник Руцкого полковник А. Стерлигов и более 30 офицеров МВД и Службы безопасности Ельцина, а также журналисты, собравшиеся в аэропорту. В 19.15 Ту-134 совершил посадку в Бельбеке. Милиционеры остались в самолете — на всякий «пожарный» случай.

«Мне дали команду выйти на Московский округ ПВО и отслеживать полет, — делился своими заслугами председатель КГБ РСФСР, член коллегии КГБ СССР В.В. Иваненко, — чтобы в пути ничего не случилось.

Я связался с командующим Московским округом ПВО, установили самый прямой контакт и отслеживали весь полет. Он докладывал каждые 20 минут. Мы знали, что их не приняли в Симферополе, в Бельбеке дважды сесть не смогли…

Удалось связаться с председателем Верховного Совета Крыма Николаем Багровым. Договорились, что он выезжает в Форос и будет отслеживать развитие событий со стороны. Об этом “источнике” не знал никто. Именно от него стало известно, кто в какой самолет садится, какой самолет раньше вылетает. Это было очень важно».

Помощник Горбачева А. Черняев красочно описал встречу российской группы с Горбачевым: «Руцкой, Силаев, Бакатин, Примаков, российские министры и парламентарии бросились к Горбачеву за балюстрадой на втором этаже дачи. И потом разговор вразнобой — кто во что горазд, один другого перебивает, каждый хочет поскорее сообщить “самое важное”…»

Горбачеву о вылете гэкачепистов, а вслед за ними российского руководства стало известно из сообщений по радио. Раиса Максимовна подумала, что надо спрятать Михаила Сергеевича: мол, они летят, чтобы реализовать наконец-то то, что они задумали. Ей стало плохо, и, по словам Михаила Сергеевича, она