– Он, похоже, много о вас думает, – сказал Бен. – Друга вашего Фрэнк тоже вспоминал, но привязан именно к вам. Я отвел его в маленькую отдельную комнату.

– Здесь есть другие посетители?

– Несколько. Почти все уже ушли, тут надолго не задерживаются. К большинству бедолаг никто не приходит. Родственники навещают больных год-два, потом перестают. Или стыдятся, или им больно смотреть, в кого превращаются их близкие.

– Вы сказали, что Фрэнк привязан ко мне? – спросил Дэвид нерешительно. – Звучит так, будто он – собака какая-нибудь.

Бен кивнул:

– Так и есть. Он как побитый пес, ищущий доброго хозяина.

– Он очень умен, на свой лад, – ответил Дэвид с ноткой упрека.

Бен снова кивнул:

– Он это скрывает. Говорит мало. Может, с вами разоткровенничается. Тешит себя надеждой, что вы могли бы вытащить его отсюда, если это возможно.

Санитар открыл еще одну дверь, с толстыми стеклами, и они оказались в большой комнате, где с полдюжины мужчин в одинаковых серых пижамах стояли или сидели вокруг телевизора. Несколько человек за большим столом вырезали из бумаги рождественские гирлянды под надзором пожилого медработника в такой же коричневой форме, как у Бена. В воздухе стоял запах табачного дыма и дезинфицирующего средства. Молодой парень разговаривал в углу с мужчиной и женщиной средних лет, вид у них был взволнованный и тревожный. Наверное, родители пришли проведать сына. Обитатели отделения с интересом воззрились на двух хорошо одетых гостей.

– Посетители к Манкастеру, – сказал Бен старшему коллеге.

– Он сегодня популярен.

– Угу, – беззаботно ответил Бен. – Где он?

Санитар кивнул на одну из внутренних дверей в стене главного холла:

– Прячется в «тихой палате», как обычно.

В его голосе слышалось ленивое презрение.

– Сначала мне нужно переговорить с этими двумя парнями в кабинете.

Бен проводил Дэвида и Джеффа в небольшую комнату с письменным столом, парой стареньких легких кресел и большим запертым шкафчиком на стене. Затем прикрыл дверь.

– Что это за история с полицией? – тут же спросил Дэвид.

Дружелюбное выражение мигом сошло с лица Бена, оно выглядело теперь настороженным и серьезным.

– К Фрэнку сегодня пришли двое, ближе к середине дня. Меня в отделении не было, но я потом поговорил с Фрэнком. Как он сказал, дело его брата передали новому инспектору, и тот хочет разобраться, что к чему. Так он сказал. Полиция еще не решила, направлять дело в суд или нет. Я думаю, что все в порядке. Надеюсь. Но Фрэнк до смерти напуган.

– Он известил полицейских о нашем приезде? – резко спросил Дэвид.

– Нет. Я просил никому не говорить и предупредил, что это на тот случай, если бюрократы захотят вовлечь вас.

– А они захотят?

– Возможно. – Бен пожал плечами. – Фрэнк для них – своего рода проблема, так как у него нет родственников или друзей, способных представлять его интересы. Короче, я попросил его не болтать о предстоящей встрече.

– Сколько вам известно? – спросил Джефф. – Насчет того, для чего мы здесь?

Бен посмотрел ему прямо в глаза:

– Только то, что наши люди очень заинтересованы во Фрэнке. – Он иронично улыбнулся. – Не то чтобы они сообщали подробности таким, как я. Мне известно, что вам предстоит докладывать большим шишкам в Лондоне. Важным ребятам. Вы, конечно, из их числа. А пока, – резко добавил он, – мне сообщили о желании больших шишек, чтобы для начала вы потолковали с Фрэнком один на один.

– Так и предполагалось.

Дэвид подумал о том, насколько широка сеть Сопротивления и как мало знают ее участники друг о друге. Основываясь на своем скромном опыте, Дэвид предположил, что санитар-шотландец принадлежит к левому крылу; возможно, он даже коммунист. И наверняка терпеть не может субъектов вроде него, Дэвида.

– Фрэнку хочется выбраться отсюда, да? – внезапно спросил Дэвид.

– Ага. – Бен встретился с ним взглядом. – Я расписал ему, что тут делают с пациентами. Электрошоковая терапия, лоботомия, черепная хирургия.

– Чтобы его напугать? – насупился Дэвид.

– Чтобы предупредить, – невозмутимо ответил Бен. – Послушайте, приятель. Главврач уже завел речь о применении к нему шоковой терапии. – Медбрат посмотрел Дэвиду в глаза. – И придется изрядно потрудиться, чтобы Фрэнк приложил усилия, стараясь выбраться отсюда. Он сидит на успокоительных препаратах, но все равно шарахается от собственной тени. Просто сидит весь день в «тихой палате» и смотрит в окно. Непросто было убедить его вступить в контакт с вами.

– Не забывайте, что я его друг.

– Мы все тут его друзья, приятель.

В разговор вступил Джефф:

– А что собой представляет главврач?

– Болван, – презрительно бросил Бен. – Фрэнк ему не доверяет. Ничего не сказал о том, что случилось с братом. – Санитар оглядел посетителей. – И наши люди велели не давить на него. Мне известно только то, что знают все: произошла ссора и в итоге брат выпал из окна. В квартиру Фрэнка вызвали полицию. Как показал прохожий, он кричал что-то про конец света. Вот почему его упекли сюда. Хотелось бы мне выяснить, что за всем этим кроется.

– Кто знает? – отозвался Джефф, покачав головой.

– Ну ладно, парень, – отрывисто сказал Бен, обращаясь к Дэвиду. – Проведайте его. – Он посмотрел на Джеффа. – А вы обождите здесь, пожалуйста.

Они вернулись в холл. Дэвид посмотрел на людей перед телевизором, по которому шел «Детский час»; ссутулившиеся, они выглядели жалкими и потерянными. Мужчина и женщина средних лет все еще сидели с молодым парнем. Тот отвернулся от них, лицо его покраснело от злости. Женщина плакала.

Бен проводил его в другую комнату, поменьше, где из обстановки было только старое кожаное кресло, а на стене висела громадная викторианская картина, изображавшая охоту на оленя. В углу стоял седовласый мужчина, который трясся всем телом. Бен подошел к нему и сказал очень спокойно:

– Вы не могли бы пройти в холл, Харрис? Нам нужно перекинуться парой слов с Манкастером.

Мужчина кивнул и вышел. Дэвид уставился ему вслед.

– Контузия времен Великой войны, – пояснил Бен. – Бедный старый хрыч.

Поначалу Дэвиду показалось, что в комнате никого больше нет, но тут от обращенного к окну кресла с высокой спинкой отделилась щуплая фигура в сером. Фрэнк Манкастер посмотрел на него и улыбнулся: не памятный Дэвиду нелепый оскал, а застенчивая, печальная, почти удивленная улыбка.

– Дэвид? – промолвил Фрэнк негромко, словно не вполне верил, что это происходит наяву.

– Привет, Фрэнк. – Дэвид робко вышел на середину комнаты и протянул руку. – Прости, припозднились немного.

Фрэнк двинулся к нему, по-стариковски шаркая ногами. Лицо его было болезненно-бледным, а некогда густую каштановую шевелюру обкромсали до клочковатого пуха, из-под которого торчали большие уши; мешковатая пижама была ему коротка. Фрэнк протянул