Под утро царь едва держал в руках свой меч, но не опускал его, он все еще пытался перерубить огромный ствол фригана, под которым сидел минувшим вечером, мечтая о том, как встретит свою возлюбленную. Вскоре силы окончательно покинули его и он уснул. А когда проснулся, сразу же отправился в таверну, чтобы напиться. Там он с удивлением обнаружил, что любой предмет, который он берет в руки, становится золотым. К счастью, это не распространялось на вино и еду, которых он не касался напрямую. Больше месяца Мидас пил, странствуя из одной таверны в другую. Ярость и боль изменили некогда прекрасные черты молодого лица, а дорожная пыль доделала дело – фригийского царя никто не узнавал.

Еще через месяц он вернулся в Келены, в свой дворец. Его сподвижники были счастливы, ибо полагали, что царь мертв. Вот только это был уже не их царь. Мидас распорядился снести все статуи богов, сжечь все храмы, а любого, кого уличат в поклонении, он приказал казнить без суда. Фригия утонула в крови. Любимец народа, великий царь Мидас, для которого не было ничего превыше родной страны, превратился в жестокого тирана. И чем больше крови лилось, чем больше храмов горело, тем сильнее становилась его ненависть.

Даже боги знают, что ненависть – вторая после любви сила во Вселенной.А ненависть Мидаса была настолько всеобъемлющей, что заключила его душу в непроницаемую оболочку, которую ничто не могло преодолеть. Ничто. Даже смерть.

Так царь стал богом.

Но и в божественной ипостаси он не нашел Диониса. Он искал его в этом мире, и в другом, но древний исчез без следа. Мидас отыскал Силена, которого когда-то спас, и перерезал сатиру горло своим золотым мечом. Он шел от леса к лесу, от рощи к роще, безошибочно вычисляя логова сатиров и фавном. Он нещадно истреблял лесных духов, что служили Дионису. А когда устал, то вошел в быстроводную реку Пактол, лег на спину и закрыл глаза.

Мидас исчез, оставив после себя жестокое наследие, которое очень скоро обросло подробностями, извратившими истину до неузнаваемости. А Фавна, его Фавна, в устах смертных стала богиней. Ее тысячи лет почитали в половине мира, от Родоса до земли Каркемиш, под именем Кибелы, Великой матери.

Но едва ли это могло унять боль Мидаса. Ведь он знал правду, он и боги. Боги, к которым он присоединился в своем бессмертии, но с которыми не хотел иметь ничего общего.

Прошли тысячи лет, пока ненависть Мидаса не смягчилась, пока его боль не утихла. А потом он вернулся в мир смертных под иным именем. Он принял судьбу, которой никогда не желал. Принял и понял, что у смертных есть лишь одно устремление, лишь одна истинная цель – это золото, богатство, деньги. И он позволил смертным сделать себя их новым богом. Богом, который воплощал их мечты. Богом, который дарил наслаждение. Богом, который не знал жалости. Богом, которого люди заслужили.

Глава 14. Обещай мне

Мидас стоял у окна, спиной к Карну. Он смотрел на простиравшийся под ним город, на простиравшийся под ним мир, в котором не было бога превыше золота.

– Поэтому ты не хочешь присоединяться к Древним? – нарушил тишину просторного кабинета надтреснутый голос Карна. Он будто все еще был там, тысячи лет назад, в далекой Фригии. – Потому что когда-то один из них предал тебя? Но ведь он не виноват в том, что произошло. Он не мог этого предвидеть.

– Не мог, – эхом отозвался Мидас, в голосе которого снова появились приторно-медовые нотки.

– Тогда зачем ты искал его? – Карн просто хотел понять. Ведь Мидас не был глуп и пусть не сразу, но до него дошло, что Дионис выполнил свою часть договора.

– Сначала – чтобы разорвать в клочья, – честно признался фригийский царь. Он так и не обернулся, все смотрел на ярко освещенный город. – Потом – чтобы просить совета, ведь он был мудрейшим из богов Асии, и я верил, что он сможет найти решение. А дальше… дальше я искал его просто чтобы посмотреть ему в глаза.

– Едва ли в этом был смысл, – уронил Карн. Мидас обернулся.

– Я тоже так подумал, когда пришел в себя, – сказал он. – Поэтому стал искать решение сам. И я нашел его. Пойдем.

Он направился в сторону мини-бара и Карн поспешил за ним. Мидас подошел к стене и коснулся ее рукой. Что-то щелкнуло в глубине кладки и стена плавно откатилась в сторону. Если не знать, что тут есть секретная дверь, ее попросту невозможно найти! Мгновение назад стена была абсолютно цельной, ровное золотисто-желтое покрытие без единой прорехи. А теперь в ней зияет стандартный дверной проем, только без двери.

Они ступили в темноту. На их присутствие среагировали световые датчики, и небольшая комната наполнилась мягким желтоватым светом. Прямо перед собой посредине помещения Карн увидел золотую статую, что когда-то, без сомнения, была живым существом. Ну конечно, это Фавна, возлюбленная Мидаса, которую он сам же и лишил жизни. Она была совершенна, ни один мастер не смог бы отлить столь безупречный образ! Каждая ресничка, каждый крохотный волосок на ее теле застыли, запечатленные в благородном металле. Казалось, она сейчас моргнет золотыми веками, ее золотые губы шевельнутся и она заговорит.

Мидас подошел к статуе и нежно коснулся рукой ее щеки. Карн никогда не видел на лице бога подобного выражения – ни до, ни после. Мидас действительно любил ее, и даже тысячелетия страданий не смогли умалить его чувств к той, которой больше не было и не могло быть рядом.

– Ее можно вернуть, – твердо сказал бог, отняв руку от золотого лица возлюбленной. – Это может сделать Сердце Хрунгнира. Ты можешь сделать это. Ты впитаешь силу артефакта и тогда твоей мощи должно хватить, чтобы золото вновь обратилось плотью.

– Я… – запнулся Карн. – Я постараюсь. Обязательно, как только получу Сердце. Но почему ты думаешь, что она захочет возвращаться? Быть может, она ждет тебя там? Где вам обоим пора было оказаться много веков назад?

– Зачем быть вместе там, если можно быть вместе здесь? – спросил в ответ Мидас, и Карн не нашелся, что ответить. – Ведь мы хотели, мечтали быть вместе именно здесь, а не где-то еще. И я, как прежде, царь. Только теперь моя Фригия – весь мир. И я