– Виталий, – подступил к нему Петрич, – тебе нужно доказать алиби! Вспоминай, ищи свидетелей, иначе… Даю тебе два дня.

Виталий не мог поклясться, что представит доказательства в свою пользу, ему взять их негде. Он не понимал, что за интрига плетется против него и кем, для осмысления нужно время, оно у него будет в ближайшие часы, но поможет ли это? Сев за руль, он повернул ключ в зажигании, мотор заурчал, готовясь к поездке.

– Вы-то верите мне? – спросил Виталий.

– Верю, не верю, – забрюзжал Петрич, – это лирика, в нашей системе она роскошь. Нужны факты. Улики. Неоспоримые. Нужен убийца. Со своей стороны я сделаю все возможное, но обещать завтра же поймать его не могу.

– А Валентина? Что вы думаете по поводу ее исчезновения?

– Думаю, скоро найдется ее труп.

– Значит, Валю тоже?..

А на этот вопрос Петрич не обязан отвечать. В душе он не верил в коварство Виталия, но, как показывает практика, в жизни возможно все, и пресытившиеся дети богатых родителей ищут острых ощущений чаще других. Однако история с загадочным исчезновением Валентины вместе с телефоном Виталия – карт-бланш, и если раньше Петрич полагался на чутье и логику, теперь он точно знал, где искать убийцу.

* * *

Ночь. Иногда в идеальной тишине внезапное движение Петрича заставляло Виталия распахнуть глаза. Но ничего не происходило. Андрей Павлович всего лишь разворачивался в кресле лицом к карте на стене и надолго замирал, что-то там в уме вычисляя. Так прошел час… два… три…

– Первый труп где был обнаружен?

Виталий вздрогнул, ибо голос у него похож на басовитый гудок парохода, резкий и громкий. Обхватив тяжелый подбородок пятерней, он изучал какие-то бумаги, разложенные на столе. Виталий подошел к карте и ткнул пальцем в нее, не отходил на тот случай, если понадобится указать следующее место.

– Вскрытие делал ты, – произнес Петрич задумчиво. – А членов погибшей на даче семьи кто…

– Я только присутствовал.

– Понял. Помню, – ворчливо пробубнил Петрич.

И больше ничего. Зачем эти вопросы, на которые он знает ответы? Хоть бы обнадежил, сказал бы, мол, ты не паникуй, я тебе верю, остальное разрулим. Не-а, ни намека, что он не сомневается в Виталии! Значит, сомневается.

– Не испить ли нам кофейку? – спросил Петрич, глядя на карту.

Виталий взял электрический чайник, а там воды – с гулькин нос. С чайником он пошел к двери, и тут снова Петрич:

– Ты думай, думай, когда последний раз держал в руках телефон.

А то Виталий здесь отдыхает! Ночью! Будто мягкая кровать много хуже твердого стула. И очень «ценный» совет дал: думать. Виталий уже все передумал, всех перебрал, а толку? К сожалению, у него другая профессия. Ничего не сказав Петричу, он направился в туалет набрать воды.

Пустое здание обладает особой магией, оно будто отдыхало, освобождаясь от дневных накоплений негатива, это освобождение неожиданно прочувствовал и Виталий. Собственно, чего он боится? Даже если прижмут, отец не позволит раздавить сына, а вот другим гражданам на его месте была бы труба.

Наряду с его шагами послышались и мелкие, типично женские, они звучали все отчетливей и приближались. Повернув за угол, Виталий чуть не столкнулся с Ларисой, точнее, столкнулся. В кино наверняка столкновение обыграли бы комично – лбами ударились, упали, еще что-нибудь произошло, а зритель ржал бы. Но Виталий с Ларисой тут же отступили друг от друга, забыв извиниться, – все. И не пошли каждый своей дорогой, а оба застряли на месте.

Виталий находился на той стадии развития, когда от жизни получаешь максимум удовольствия, он извлекал пользу из самых паршивых ситуаций, от которых народ клинит. Ждать – пожалуйста, это время можно использовать на созерцание и медитацию, или, например, заняться гимнастикой ума. Работать – так сам бог велел трудиться. А уж управлять автомобилем – это полный кайф. Жизнь коротка, чтобы разбазаривать ее на пустяки, тем не менее он не черствая корка и подвержен эмоциям, как все. Вот-вот, эмоции… Они обожгли Виталия, причем самые деструктивные, лучший способ отделаться от них – уйти, но он не уходил. Лариса тоже.

– Виталий… – произнесла она.

– Я слушаю тебя, – сказал он абсолютно спокойно. Внешне.

– Новости о Валентине есть?

– Нет.

– В распечатке звонков твой номер стоит последним. Скажи, что все это означает?

– Это означает, что я звонил ей последним, – не моргнув глазом, ответил он и наблюдал за реакцией. А Лариса разволновалась:

– Ты же понимаешь, что теперь тебя будут…

– Не будут, – уверенно заявил он.

– Ты плохо знаешь Петрича. Он хитрая гиена, сделает вид, что не подозревает тебя, а сам подготовит мышеловку и захлопнет ее, как только представится случай.

– Неужели! – усмехнулся Виталий. – Должен напомнить тебе, что Петрича я знаю на несколько лет дольше, чем ты. Тебе пришла неудачная мысль в голову – будто он меня подозревает. В чем же конкретно? Полагаешь, звонок к девушке может стать уликой?

Она смутилась, опустила глаза – скромна, как святая мученица перед инквизитором. Виталий с интересом ждал ответа, заложив руки за спину и приподняв подбородок, – поза вызывающая. Вместе с тем он выстроил невидимую стену между ними, Лариса ощущала ее прочность и пасовала, на ее месте было бы разумней не показываться ему на глаза.

– Я была у Вали дома, – заговорила она после небольшой паузы, но не о том, о чем хотела поговорить и не рискнула. – Послушала ее родителей и… В общем, я думаю, Валя в руках убийцы… возможно, ее нет в живых… А ты последний, кто звонил ей, именно после твоего звонка она ошалело собралась и поехала сюда.

– Ммм, – одобрительно закивал Виталий, – наконец ты научилась выстраивать логические версии.

– Не язви, тебе это не идет.

– Тебе тоже. Много чего не идет.

Две короткие фразы без интонационных красок, а заставили Ларису опустить голову. Волосы, упавшие вперед, закрыли ее лицо полностью, она видела его ноги, которые ушли по направлению к туалету. М-да, необязательно кричать и плакать, спокойный тон, бывает, тоже пробуждает совесть вместе с вытекающими последствиями.

– Виталий! – крикнула Лариса.

Он остановился, неторопливо повернулся к ней лицом, на котором не было ничего, кроме бесстрастности. А бесстрастность очень похожа на черствость, которую Лариса ощутила, тем не менее подошла к нему и выпалила:

– Я же могу тебе помочь…

– Ты?! Помочь?! Мне, да?

Он рассмеялся. Невесело рассмеялся, с сарказмом, Лариса должна была обидеться. Потом он подступил к ней близко-близко, она уж подумала, что сейчас Виталик снимет маску отчуждения и завершит эту бессмысленную игру в безразличие поцелуем, короче, простит ее. Она же оступилась, мужчины чаще это делают и прощают себя, почему же нельзя простить любимую женщину? Но он, глядя на нее чужими глазами, сказал невообразимую чушь: