— Если убивать мертвецов, пожирающих всё живое, грех, тогда я грешник.

— Это за наши грехи…

— За мои грехи я стал еще большим грешником? Тогда какое наказание будет теперь? Сама Бездна поглотит меня?

— Бездна всего лишь тьма в нашем сердце.

— Зато ее порождения подлинны.

— Пророк света говорит…

— Хватит! — рявкнул Рагнвальд. — Пошел вон.

Хвала богам, он выгонял не меня, а сына. Магнус встал и, не оглядываясь, вышел. Конунг сжал кулак, медленно разжал и посмотрел на нас спокойным взглядом.

— Благодарю за рассказ. Можете идти.

— В Бриттланде похожее случилось с конунгом Харальдом, — будто бы не расслышав, сказал Альрик. — Незадолго до прихода драугров он тоже переменился, повесил в доме и на шею круги.

— Я же говорил, что это ворожба, — сказал Однорукий.

— А я тебе говорил, докажи! А еще лучше — сними ее.

— Мне это не под силу, иначе бы я не проиграл бой.

— А Кай одолел солнечного жреца, — вмешался в их спор Беззащитный.

— Что?

Альрик неспешно поведал о бое между мной и Гачаем. Однорукий внимательно выслушал и расхохотался.

— Так вот же, конунг! Ты просил знака у богов. Я проиграл девятирунному, а он — нет. Значит, он может сладить с ворожбой.

— Что ты хочешь? Отсечь ему пальцы и обучить рунам?

— Зачем? Пусть для начала поговорит с Магнусом, отдельно от всех. Пальцы отрубить никогда не поздно.

— Толку с ним говорить? Я говорил, Рогенда говорила, ты говорил так, что язык стесал.

— Боги творят волю не своими руками… Так почему бы это не его руки? К тому же, когда-то Магнус неплохо поладил с этим мальчишкой. Эрлингссон, ты не забыл своих богов?

— Каждую смерть я отдаю Фомриру.

Глава 3

На другой день после приема конунга я не побежал сломя голову к глупому мальчишке, забывшему своих богов, а решил пройтись по городу. Альрик взял на себя хлопоты по хозяйству: искал умельцев, что могут справить весла под хельтов, проверял снедь, продавал кое-что из добычи, неприметное такое, не напоминающее о Скирре. Вот вроде бы всё по-прежнему: Беззащитный занимается скучными делами, а я хожу, где вздумается, да вот только я знал, что по моему слову ульверы сегодня же могут уйти из Хандельсби, и этого довольно.

Со мной увязались Рысь и Простодушный. Леофсуну было любопытно глянуть на столицу нордов, а Херлиф и пояснять ничего не стал.

Первым делом, я заглянул к старикам, у которых мы с Тулле зимовали. Нас там приняли как родных. Ньорд всё похлопывал меня по плечу и удивлялся стольким рунам.

— Ты ж смотри! Цельный хускарл! Девять рун! Еще чуток, и хельтом будешь. Ну, молодец…

Старуха же залила слезами рубаху, запричитала, как я истощал, хотя я наоборот поправился, округлел и лицом, и телом, потяжелел. Спрашивали и про Тулле. И снова причитания и слезы в три ручья, только теперь по потерянному глазу и по шрамам на его лице.

— Как же так? Такой молодой, такой красавец был. Куда ж он теперь без глаза-то? Как же? Мать, поди, с ума сойдет от горя.

Ньорд сурово выговаривал жене:

— Не реви, дура. Подумаешь, глаз. Не руку же потерял, меч удержит. А шрамы… Шрамы мужа не портят, а украшают.

Я подарил старухе бусы из ярких разноцветных бусин, а старику — отменный боевой топор. Когда-то Ньорд выручил меня, дав свое старое оружие, так почему б не порадовать его душу? Коли самому не сгодится, так, может, внуку на первую руну даст.

Потом отправился к Кормунду-кузнецу, что некогда выковал мой любимый топор, хоть у меня были сомнения. Кормунд — он ведь семирунным был тогда, потому легко ладил оружие для хускарлов. Справится ли он с топором под хельта? Может, лучше другого кузнеца поискать? А есть ли кузнецы для хельтов? И как добрый кузнец успеет сразу и руны получить, и мастерством овладеть, и за твариным сердцем сбегать?

За прошедшее время Кормунд не изменился ни капли. Такой же кряжистый, крепкий и основательный. Всё так же возился возле горна и, не оборачиваясь, крикнул:

— Ну, чего встали? Давайте сюда.

Когда же мы подошли, он сразу раздал поручения:

— Ты, рыжий, смети-ка мусор и золу. Ты, девичьи ресницы, принеси пару ведер угля. А ты, безбородый, раздуй огонь.

Мы переглянулись и взялись за работу. Рысь покрутил головой, плюнул, нарвал полыни для веника и вымел двор. Херлиф принес угля, благо, ведра-таки нашлись, а я высек огонь и медленно раздул огонь мехами. Кормунд же осмотрел одну криницу, затем вторую, третью, и каждую отбросил. Видать, не подходили чем-то.

— Топором доволен? — между делом буркнул кузнец.

— А то ж.

— Растешь уж очень споро, никакое оружие за тобой не поспеет. Ты как, этот переделать хочешь или новый сладить?

— Новый. Этот сыну хочу оставить. Сын у меня…

— Топор али секиру? Под топор и щит особый нужно ковать. Хельты с деревянными уж не ходят.

— Секиру хочу. Потяжелее. Чтоб всё разрубала и не щербилась.

— Топорище тоже железное делать надобно будет.

Кормунд подошел ко мне, взял старый топор, подкинул, поймал, осмотрел лезвие. Затем погладил рыжую бороду.

— Марка золота, если без узоров и украшений. И две, если с ними.

Марка! Золота! Та монета меньше одного эйрира весила, а в марке — восемь эйриров. Это что ж за секира-то такая драгоценная выходит?

— Серебром могу дать, — с трудом выговорил я.

— Добро, — кивнул кузнец.

Куда ж он такое богатство денет? Неужто всё в железо и твариные кости вложит?

— Половину сейчас давай, вторую — потом. Но скоро не жди. До осени буду искать и металл нужный, и уголь особый, и прочее, а уж зимой ковать начну. Весной приходи.

С тяжестью на сердце я отдал кошель с серебром. Как знал, побольше захватил, но всё равно пришлось еще два браслета с руки снять. Если б не Скирре, не видать мне хельтовой секиры. Спасибо добряку Скирре!

Обратно шел и думал, а стоит ли оно того? Может, лучше было бы погулять по базару, присмотреться к ценам, подобрать что-нибудь годное из того, что выложено? Да еще Простодушный подливал масла в огонь.

— Зачем? Полно же всякого оружия захватили. Неужто там ничего не подобрал себе? Или у тебя шесть пальцев на руках, что особый топор нужен?

И без него тошно! Столько серебра отдавать! Десять марок. Это ж двадцать коров, целое стадо! Ну, не дурень ли я? Потом вынул топор из поясной петли, покрутил в руках. Такого ухватистого у меня не было ни прежде, ни потом. Сколько разного оружия я передержал, но ни одно так не