— Я же ей прямо в ж… попал, отвечаю. Она такая подпрыгнула: «Ай! Ай!». Я ржу, короче, не могу, рот в воротник прячу. Я же в доме напротив полтора часа с воздушкой просидел, ждал, когда бабы с дискача назад пойдут. Из подвального окошка стрелял.

— В натуре. Там такие шалавы. Ну как в них не стрельнуть?

— Отвечаю, шалавы! Разве нормальная девушка пойдёт на нашу дискотеку?! Мы же хорошим людям ничего плохого не делаем, а чертей надо гноить по-любому.

— Ибрашка — сосед мой — такой чёрт, в натуре. Вот его надо конкретно наказать. Только я ещё не придумал как.

— Может, опять бомбу с г. подложим? Как тогда рэперов у кафе-лайнера взорвали. Помнишь, с нами тогда ещё Мага из Бавтугая был?

— Конечно, помню. От души мы тех уродов наказали, отвечаю.

— Давай на таймер её поставим. Ибрашка по любому на вечерний намаз пойдёт, поэтому время можно рассчитать, — предложил Милан.

— Не, не прокатит. На меня и так уже пахан наезжает постоянно. Хочет всю мою химическую лабораторию выкинуть. Надо что-то другое придумать.

— Тогда, может, кроликов ему пестицидами отравим? — не унимался Милан.

— Посмотрим. Но что-нибудь реальное сотворим, отвечаю.

И он, сплюнув, буркнул досадливо:

— Что за соседи здесь? Кого не возьмёшь — все черти!

Парни помолчали.

— А как Сулейман этот? Всё про религию втирает? — заговорил вновь Милан.

— Да он вообще такую тупость несёт, — неприязненно фыркнул Закир, — В натуре, больной, — и он с ожесточением хлопнул себя по плечу. На гладкой загорелой коже осталось тёмное пятно от уже успевшего насосаться крови комара.

— Я вообще не понимаю, как он всерьёз такие тупые вещи говорить может.

— Отвечаю, тупой. Здесь такой ходит весь из себя, на женщину не посмотрит, типа, нельзя, это грех. А сам мне на днях говорит: «Будешь жить по исламу, в раю у тебя полно гурий будет, какие по кайфу». И глаза ещё так блестят у самого!

— Конечно, будут блестеть. Сам-то он не женатый, один живёт.

— Говорит, что не женился, потому что достойных женщин нет, и он вообще в них разочаровался. А сам хочет бабу, ещё как хочет. Только скрывает.

— Да они все такие, — поддержал Милан и хлопнул себя по спине. — Это чисто на людях показуху гонят. И этот Сулейман такой же: «Сабур, сабур[6]», — всех учит. Достал уже.

— Слушай, а давай над ним приколемся! Это, блин, тебе не Ибрашка-барашка, — и Закир, озарённый внезапно мыслью, прямо подпрыгнул на деревянной скамейке от возбуждения.

Милан глянул на него пристально, с живым интересом.

— Ты же знаешь, часто говорят, что вот там-то и там-то пчёлы, например, сложили соты в виде слова «Аллах» на арабском. Или там телёнок родился с такой надписью на боку, — воодушевлённо продолжал Закир, — Ещё говорят, что это — доказательства существования Аллаха. И по телевизору в исламских передачах такие вещи показывают.

— Ну и чё? — спросил Милан, не поняв ещё, к чему клонит его друг.

— А вот чего: давай возьмём куриное яйцо — оно ведь тёмное, коричневатое — напишем на нём раствором соляной кислоты слово «Аллах» по-арабски и засунем под курицу у Сулеймана на хате. Кислота съест пигмент, получится белая надпись. Надо только нужную консистенцию подобрать, чтобы скорлупу не проело. Сулейман пойдёт яйца вынимать, увидит наше яйцо. Я отвечаю — он поверит. Он же тупой. Ты только прикинь, какой кипеш поднимется! И ведь всё это мы замутим!

Милан подскочил живо, с нетерпением хлопнул в ладоши:

— Блин, в натуре! Как мы раньше не догадались?! Это же реальное дело будет. Не то, что ёлки жечь или петарды шлюхам в сауны кидать. А соляная кислота у тебя есть?

— Есть. Я от пахана её здесь в саду у забора заныкал. Только не кричи так громко, а-то услышат. Сейчас принесу яйцо. Хотя, нет. Пошли в дом, в мою комнату. Там я кисточку возьму, аккуратно «Аллах» напишу. У меня Коран есть на арабском. Прямо оттуда это слово и срисуем, чтобы не ошибиться.

— Ну, так пошли скорей, — и Милан нетерпеливо потянул его к дому.

— У меня прямо руки чешутся. Мы это сейчас и сделаем.

— А яйцо подложим когда?

— Да сегодня же. Как всё будет готово, ты пойди и постучи в ворота к Сулейману, пусть он к тебе на улицу выйдет. А я в это время через забор залезу к нему в курятник, — и, подпрыгивая от нетерпения, давя ладонями комаров на спине и плечах, сверкая глазами, Закир пробрался в угол сада, где под черешней в куче мусора у забора хранилась баночка с раствором соляной кислоты.

Сказано — сделано. Через полчаса куриное яйцо с безупречно выведенной надписью на боку Закир сунул под крупную рыжую наседку в сулеймановском курятнике. А Милан в это время с таким простодушным, невинным видом выспрашивал у вышедшего на улицу горца, что же ожидает на том свете посетителей чрезвычайно размножившихся в последнее время в Городе Ветров публичных домов, что тот, воодушевившись, разразился в ответ целой проповедью.

Милан слушал внимательно, склонив голову на бок, во всём поддакивая, и продолжал оставаться серьёзным даже тогда, когда к ним вышел уже сделавший своё дело и потому довольный как слон приятель.

На следующее утро Закир проснулся рано от диких воплей на улице. Не сразу сообразив, что случилось, он протёр глаза и сел на кровати. До него доносился истошный голос Сулеймана:

— Яйцо!!! Яйцо!!!! Смотрите! Бисмил ляяхи ррахмаани ррахиим!!!!! Это знак Всевышнего!

Поняв, что проделка удалась, Закир подскочил весело, торопливо оделся и, даже не умывшись, выбежал на улицу. Посреди неё в клубах пыли, точно бесноватый, прыгал Сулейман и, дико выкатив глаза, размахивал рукой, сжимавшей куриное яйцо. Вокруг него уже собралась толпа зевак. Он бессвязно пытался им рассказать, как этим утром он нашёл чудесное яйцо с надписью под своей курицей, но у него ничего не выходило: слова застревали в горле, слюна текла по уголкам рта, тараканьи усы вздыбились. Сбежавшиеся на крик люди во все глаза смотрели на яйцо. Кто-то тянул к нему руки, желая потрогать, но Сулейман злобно щерился в ответ:

— Ты — грешник! Ты не достоин прикоснуться к величайшей святыне, посланной Всевышним! Её могут касаться только руки праведника, — кричал он.

Толпа разрасталась. Весть о том, что курица Сулеймана снесла яйцо, на котором написано «Аллах», мигом облетела весь район. Любопытные выскакивали из домов и бежали вслед за Сулейманом. Все толкались, кричали, переспрашивали друг друга.

— У-я-я-я-я!!! В-а-я-я-я!!! — неслось в толпе.

Местное бычьё уже громко орало: «Аллах Акбар!» и вскидывало вверх руки со сжатыми кулаками. Сулейман неистово метался по улице взад-вперёд, стучал в калитки, в окна, тараща глаза и размахивая рукой с зажатым в ней яйцом.