движением Богдан задирает мое платье и с жадностью голодного зверя стискивает ягодицы. Грубо, бесцеремонно, до красных пятен на коже. Так жаждуще и порывисто, будто все эти годы совсем не касался женского тела…

Нет, ну это бред, конечно. Само собой, касался. Но сумасшедшая тяга, сквозящая в каждом его вздохе, слишком красноречива, слишком упоительна… Может ли быть такое, что Богдан только на меня так реагирует? Что лишь со мной получает от близости не просто физическое, но и ментальное удовольствие?

Его горячая ладонь взлетает вверх и, проскользнув в глубокий вырез платья, обхватывает грудь. Скручивает и ласкает возбужденный сосок то томяще-медленно, то сладостно-быстро. Дразнит и сводит с ума. Под его прикосновениями мое тело дрожит, словно подернутое током, а стеснение вперемешку с предрассудками рассеиваются, как дым на ветру.

Если Богдан захочет трахнуть меня прямо здесь, в подъезде, я слова ему поперек не скажу. Даже если без всяких прелюдий просто сдернет белье и распластает на грязном полу, я подчинюсь и буду упиваться бурным восторгом. Еще никогда я не чувствовала такого пьянящего, переходящего в потребность желания принадлежать мужчине. Я хочу его так сильно, что условия нашего соития вообще не важны. Стоя, лежа, сзади, на коленях, нежно или пожестче, с оральными ласками или без них — его власть над моим телом безгранична. Пусть делает все, что хочет, лишь бы не останавливался.

Парень цепляет мое бедро, и я, обвив ногой его поясницу, начинаю просяще тереться об твердый пах. Мой рот полностью пропитался его слюной, но мне этого мало. Я хочу заполучить Богдана во всех биологических смыслах. Я настолько озверела, что сама себе напоминаю первобытную самку. Меня так и тянет раздеть его догола, сунуть нос ему подмышку, жадно втянуть носом мужской запах, а потом хищно искусать. Возможно, даже до крови. До следов моих зубов на его смуглой коже. Чтобы весь мир знал, что он мой.

— Пошли к тебе, — Богдан закидывает вторую мою ногу к себе на спину и прямо в таком положении направляется в сторону моей квартиры.

Вишу на нем, как счастливая обезьянка, на ходу подставляя шею его обжигающим поцелуям. В несколько шагов Богдан пересекает коридор и, остановившись у нужной двери, требует ключи. Удивительно — он никогда у меня не был, но точно знает, куда идти. Неужели специально пробивал?

В квартиру мы вваливаемся ураганным вихрем — быстро, не включая света и ударяясь о мебель, на которую Богдан то и дело налетает в торопливых попытках избавить меня от одежды. Неосторожно задевая ногтями кожу, расстегиваю его рубашку, а он тем временем сражается с запутавшимися лямками моего платья — они переплелись и никак не хотят сползать с плеч.

— Рви, — на выдохе бросаю я, непослушными пальцами хватаясь за пряжу его ремня. Быстрее, быстрее — надо избавить наши тела от ненужной ткани.

Не отрывая от меня затуманенного похотью взора, Богдан дергает посильнее, и тонкая ткань послушно трещит по швам. Вот и все — теперь на мне одни лишь стринги. Туфли я скинула у самого порога.

Сглотнув от нетерпения, дергаю вниз молнию ширинки, и классические брюки соскальзывают вниз по натренированным ногам парня. Он отшвыривает их в сторону и вновь приникает ко мне своим раскаленным телом. Целует, лижет, имитирует тазом до предела возбуждающие толчки.

— Какая же ты невероятная, — его шепот плавленой карамелью заливается мне в уши, а следом туда ныряет и его язык. — Как можно быть такой идеальной, такой потрясающей Карин?

— Я не идеальна, и ты это знаешь, — бессознательно отзываюсь я, запуская руку в его боксеры и закрывая глаза от наслаждения. — Во мне столько изъянов, Богдан, столько изъянов…

— И не один из них я не хотел бы исправить, — отзывается он, опускаясь передо мной на колени и скользя губами вниз по моему животу.

Изо рта вырывается пошлый, пропитанный экстазом стон, а руки сами зарываются Богдану в волосы. То, что он прямо сейчас вытворят, — это запредельно, на грани добра и зла, слишком хорошо, чтобы быть правдой. Глаза закатываются сами собой, ноги еле держат, а сердце, обрываясь с петель, летит куда-то в бездну.

Оргазм наступает слишком быстро. Я даже пробую его немного оттянуть, но ничего не получается. Я так истосковалась по Богдану, что тело готово фонтанировать эйфорией от одних только прикосновений его умелых пальцев и языка. Меня трясет так, что зуб на зуб не попадает, будто я замерзла, будто мне очень холодно…

Но на самом деле это не так. На самом деле я искрюсь и полыхаю. Во мне сейчас столько эмоций, что облечь их в слова просто невозможно. Что бы я ни сказала, в какой бы остроте чувств не призналась — это будет звучать плоско и блекло. Недостаточно для того, чтобы отразить то звенящее состояние счастья, которое наполняет меня на молекулярном уровне.

Обмякнув и напрочь потеряв ориентацию в пространстве, я сползаю по стене и тут же оказываюсь подхваченной сильными руками Богдана. Он опрокидывает меня на спину, а сам набрасывается сверху. В итоге мы все-таки оказываемся на полу, но не на подъездном, а на моем — теплом и чистом, что уже само по себе достижение, учитывая зашкаливающий уровень нашей страсти.

Грудную клетку больно сдавливает под тяжестью молодого крепкого тела, а дыхание становится прерывистым из-за отчаянных поцелуев, которыми Богдан то и дело затыкает мой рот. Глубоко и призывно прогибаю спину, и парень наконец подается бедрами вперед. Вскрикнув, широко распахиваю глаза и с его именем на устах принимаю в себя мощный, амплитудный толчок.

Дальше картинка реальности мажется и куда-то плывет. Перед взором — яркие блики, в ушах — горячий шум вперемешку с дыханием Богдана, в сердце — цветущая весна. Та, которая с первыми почками, запахом зелени и теплым солнечным светом. Холод и одиночество позади, теперь настало время любви. Безграничной, щемящей, честной. Той, которую не надо стыдиться и скрывать. Неужели мы с Богданом все-таки пришли к этому?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Теперь для нас есть только одна дорога — вперед. Рука об руку. В рай или в ад — неважно, главное, что вместе. Вместе мы со всем справимся — в этом же он меня убеждал два года назад в аэропорту? А ведь прав был, прав. Вроде мальчишка еще, а зрит в самый корень. Самую суть видит.

И даже сейчас, в эту самую секунду Богдан продолжает доказывать мне свою правоту. Вколачивается в меня с нечеловеческой силой, а я извиваюсь под ним со стонами наслаждения на губах и слезами радости