с пруссаками заводе. Дождь, вечером слег, утром врач сказал, что шансов нет. Отец попросил переодеть его в мундир, так и умер. На кровати в рабочем кабинете, в обычной одежде. Сомнений нет ни у кого, Александр не выглядит как тот, кто рад свалившейся власти — потерян, разбит, много времени проводит с семьей, друзьями. Он точно не ожидал, что в такой момент придется принимать дела, но держится. И действует, как считает правильным.

— Что ж, значит, причин сомневаться у нас нет, — подвел черту Меншиков. — Так же у нас не будет причин не выполнить полученный приказ, но… Когда мы его получим! А привезет его князь Горчаков только через неделю, в лучшем случае.

— Что же не захватил Михаила Дмитриевича с собой, а, Миш? — Николай неожиданно улыбнулся.

— Он хотел, но у нас вес был строго расписан, — младший сын царя сохранил серьезное выражение лица.

А вот Меншиков улыбнулся — на мгновение, но улыбнулся. Не ожидал он такого от великих князей, да еще полгода назад они бы и сами от себя такого не ожидали. Но сейчас — вот оно! Младший специально придержал назначенного царем генерала, чтобы они успели сделать все, что должно. И как после такого ему, чей род поднялся при самом Петре Великом, оставаться в стороне?

— Владимир Алексеевич, — Меншиков повернулся к так вовремя ворвавшемуся на собрание Корнилову. — Нужно ваше мнение.

— Да? — адмирал бросил взгляд на Михаила, он ведь тоже ждал новостей, но сдержался.

— Царь умер, через неделю-две нас запрут в Крыму гоняться за остатками экспедиционного корпуса, пока там наших в проливах с ножом и без ножа режут. Что думаете, пока я еще могу отдать приказ, получится ли у вас собрать силы и привести их на помощь Павлу Степановичу и Григорию Дмитриевичу?

— Думал, будет больше времени, но сможем! — Корнилов даже не сомневался. — Пять дней понадобится, чтобы спустить на воду «Париж», а потом посадим на корабли всех наших и вперед.

— Всех наших не получится, — Меншиков покачал головой. — Врать своим не буду. Так что каждый узнает правду, и каждый сделает свой выбор, идти в бой или остаться.

— То есть те, кто пойдут со мной, нарушат слово царя? — нахмурился Корнилов.

— Нет. Я лично отдам вам приказ и понесу за него ответственность, — Меншиков склонил голову.

— Тогда я соберу генералов и адмиралов. Чем раньше мы будем знать, кто с нами, тем лучше. Тем более, чтобы провести транспорты, надо будет еще придумать, что делать с эскадрой Дешена…

— А мы? — Михаил посмотрел на брата, потом на Меншикова.

— Для вас у меня будет другая важная просьба, — Александр Сергеевич вздохнул. — Учитывая щепетильность ситуации, важно, чтобы в каждой из частей, что продолжат сражаться, был представитель царской семьи. Чтобы, какие бы слухи до них ни дошли, солдаты всегда знали, что идут в бой вместе с Романовыми.

— То есть один из нас чуть позже отправится с эскадрой Владимира Алексеевича, — Николай кивнул на Корнилова. — Второй же — прямо сейчас.

— Я второй! — Михаил поспешил выбрать себе направление и чуть не покраснел, думая о том, ради кого это сделал.

Меншиков еще пару минут объяснял тонкости ситуации, а потом отдельно повернулся к младшему из великих князей.

— Твоя задача, — проговорил он, — тем сложна, что до последнего нельзя будет говорить о том, что случилось в Санкт-Петербурге. Как бы сильны ни были наши солдаты, сейчас они живут верой в нашу помощь, но если ее убрать — могут не выстоять. Начнут сомневаться рядовые, и у них дрогнет рука в бою. Начнут сомневаться командиры, и они могут не решиться на то, что точно бы сделали в обычной ситуации. Пока не придет подкрепление, пока не привезут от меня последние приказы, ты должен будешь молчать. А потом… Стать знаменем, что покажет всем и каждому: Романовы здесь, Романовы с ними. Сможешь?

— Смогу! — рубанул Михаил.

Сейчас

Вернув бомбардировщики, я опять прыгнул в самолет и полетел к Гамидие, чтобы из первых рук узнать новости с большой земли, а заодно понять, на какие еще силы мы теперь можем рассчитывать. Вместе со мной приземлился еще один «Чибис», из которого с места второго пилота тут же вылез Михаил. Я недобро прищурился, пытаясь по раскраске самолета понять, кто же это вместо дела занимается развозом великих князей. Но потом понял, что это не мой самолет… Вернее, мой, но не из тех эскадрилий, которыми я командовал тут.

— Митька! — узнал я пилота-казака, спрыгнувшего с другой стороны «Чибиса».

— Григорий Дмитриевич! — он тоже меня узнал, даже с азиатским загаром и в летном шлеме, а потом просто взял и бросился на шею. — Живы! А мы ведь шли мимо всех этих турецких крепостей, видели издалека союзный флот там, дальше, и думали, как с такой силой можно справиться… А вы все взяли, всех сдержали — невероятно!

Даже меня засмущал, чертяка. А уж как от него, наверно, девицы млеют.

— Ты один или с Дубельтом? — спросил я.

— Леонтий Васильевич тоже приехал, но меня Меншиков поставил на эскадрилью, так что мы теперь по отдельности, — смутился казак.

А я только сейчас заметил у него на плечах погоны капитана. Вот мы и в званиях сравнялись. Обидно? Нет! Горжусь!

— Григорий Дмитриевич, — великий князь наблюдал за нашей встречей со стороны и вот не выдержал. — Нам надо будет поговорить.

— Не думаю.

— О деле! У меня важные новости из Санкт-Петербурга, о которых я не мог сказать ранее…

На такое мне уже нечего было возразить, пришлось соглашаться. Только попросил Митьку заглянуть ко мне в палатку и передать Леонтию Васильевичу взятые у турок записи, а потом повернулся к Михаилу. Если честно, не ожидал ничего серьезного, но четвертый сын царя сумел удивить, вывалив на меня такой ушат… Как оказалось, Николай все-таки умер — опять от простуды! Судьба, что ли? Александр снова решил закончить войну побыстрее — неудивительно, если ему там Константин с дружками по ушам ездит со всякими реформами. Но Меншиков — вот уж не ожидал от старого князя — решил прикрыть нам задницы. Как мог, но решил. Отдал под свою ответственность приказ и отправил еще почти десять тысяч солдат к нам. А