– Вертолетный облет показал, что радиолокационные антенны имеются на трех заброшенных стартовых позициях, товарищ генерал, – докладывал подполковник Быков. Вид у него был озабоченный. – Так что проверять придется все три. Расстояние между ними десять – пятнадцать километров…

– И сделать это надо быстро! – Балаганский для убедительности прихлопнул ладонью по заваленному бумагами столу. – Капитан Ерманов опросил конструктора Головлева, и тот сказал, что пропавший «карандаш» автоматически стартует на цель через тридцать лет после установки в автоматический режим. Так что времени у нас остается немного!

При упоминании своей фамилии офицер по особым поручениям встал и подтверждающе кивнул.

– Садитесь, Юрий Иванович. – Балаганский перевел взгляд на полковника Васильева. – Поисковая группа подобрана?

– Так точно! Вот наши предложения по специалистам. – Начальник штаба встал и, положив перед главкомом лист бумаги, пояснил: – Подполковник Цепаев и майор Намётышев имеют большой опыт работы в группе пуска и эксплуатационном обслуживании «Р 36М». А инженер Журавлёв – заместитель руководителя НПО «Стрела», принимал участие в создании системы «Периметр»…

Балаганский быстро просмотрел.

– Что ж, возражений нет.

Ободренный Васильев добавил:

– Товарищ Быков обещал дать предложения по своей линии.

Особист кивнул.

– Мы тщательно подобрали людей. Майор Сизенко и капитан Рощин – опытные контрразведчики. Кроме того, я считаю необходимым усилить группу двумя спецназовцами. Все офицеры должны взять с собой табельное оружие.

– Зачем? – насторожился генерал.

Быков вздохнул.

– Мы получили сообщение из СВР[28]: про «бесхозную» ракету узнала «Аль Каида». Они собираются захватить ее и произвести пуск, чтобы спровоцировать атомную войну…

В кабинете наступила мертвая тишина. Участники совещания переглянулись. Все понимали: удастся ли план террористов – еще вилами на воде писано, а то, что подозрения падут на всех осведомленных лиц, – это факт!

– Каким образом они могли это узнать? – растерянно спросил главком.

– Этим занимаются и территориальные органы ФСБ, и наш департамент, – мрачно ответил Быков: он тоже входил в круг потенциальных подозреваемых.

Балаганский с силой провел рукой по лицу сверху вниз, будто умывался или стирал липкую грязь.

– Ладно! Я тоже проведу служебное расследование, и мы выясним, откуда утекла информация… Что есть еще о поисковой группе? Дополнения, предложения, возражения?

Все молчали.

– Значит, нет. Все свободны!

Офицеры встали из-за длинного стола для совещаний и, поставив стулья на место, по очереди вышли из кабинета. Только Быков остался стоять.

– Товарищ генерал, прошу составить списки тех, кто был ознакомлен с документами по данной теме, – сказал он, когда дверь закрылась. – И ставлю вас в известность, что я обязан провести оперативно-розыскные мероприятия среди личного состава.

Балаганский пожал плечами.

– Это входит в вашу компетенцию.

– Да, но я считаю, что правильно предупредить об этом руководителя.

Главком кивнул.

– И еще у меня есть просьба…

– Слушаю! – хмуро сказал Балаганский, отметив, что, когда особист подвесил его людей на крючок, самое время обращаться с просьбами.

– Речь о моем коллеге. Он достиг предельного возраста, ему продлили на два года. Сейчас ему стукнуло пятьдесят семь, пора на пенсию, а он хочет еще послужить, до шестидесяти. И это вполне понятно: пока мы служим, то все время в движении, живем полноценной жизнью… А когда выходим в отставку, сразу наваливаются болезни и быстрая старость. Потому что становимся никому не нужными, да и ритм жизни меняется. Ну, вы понимаете…

– Да уж конечно! Все время кадровиков гоняю, чтобы не забывали ветеранов: с праздниками поздравляли, в коллектив приглашали. Только какое отношение я имею к вашему коллеге? Ведь я вам сроков службы не продлеваю – это компетенция Департамента военной контрразведки.

– Точно так. – Быков для убедительности даже приложил руку к груди. – Он записался к вам на прием, просить о ходатайстве перед нашим руководством. Все-таки всю жизнь обслуживал ракетные войска, и это ходатайство станет серьезным аргументом.

– Ну, записался, так пусть приходит, разберемся…

Быков откашлялся в кулак, так он делал в минуты неловкости.

– Он опасается, что вы откажетесь его принять.

– Почему?! Как его фамилия?

– Полковник Ивлев.

– Вот оно что! – Балаганский сразу вспомнил ровный пробор с просвечивающей кожей головы и ухватки Мюллера из «Семнадцати мгновений весны». – Ну, я принимаю всех записавшихся и никому не отказываю!

– Спасибо, Георгий Петрович! Разрешите идти?

– Да, конечно.

* * *

Когда Ивлев вошёл в кабинет, Балаганский отметил, что, в отличие от многих, с годами особист не располнел, наоборот – казалось, что жизнь высосала из него все соки: подтянутость сменилась откровенной худобой, черты лица обострились еще больше, лоб перечеркнут глубокими морщинами, носогубные складки напоминали шрамы, кожа под подбородком обвисла… Но взгляд остался по-прежнему цепким.

– Товарищ генерал-майор, полковник Ивлев прибыл на прием по личному вопросу! – четко доложил он. – Прошу поддержать мою просьбу, изложенную в рапорте!

На стол главкома лег лист бумаги.

Присесть Балаганский бывшему куратору не предложил. Теперь они поменялись местами: полковник в смиренной позе просителя стоял перед генералом, как когда-то испуганный курсант стоял перед грозным особистом.

– Посмотрим, посмотрим…

Балаганский принялся читать рапорт, в котором Ивлев перечислял годы и места службы, награды и поощрения, подчеркивал тесную связь с ракетными войсками, а потом излагал просьбу ходатайствовать о продлении ему службы до достижения шестидесятилетнего возраста. Дочитав, он положил документ перед собой.

– Товарищ полковник, сколько агентов вы приобрели среди военнослужащих ракетных войск?

– Шестьдесят восемь! – столь же четко ответил старый знакомый.

– А сколько иностранных разведчиков вы разоблачили?

Ивлев сбился с бравого тона:

– Ну… Вы же знаете, это единичные случаи… У меня таких не было.

– А сколько вербовочных подходов вы пресекли?

Особист понял, к чему клонится дело, и, судя по тому, что приосанился и вскинул голову, решил принять начальственный разнос с достоинством.