* * *

Может быть, это произошло потому, что большинство членов Чрезвычайного комитета, рассматривавшего вопрос о Главнокомандующем, принадлежали к той же масонской ложе, что и Михаил Илларионович?

Известно ведь, что Кутузов был высокопоставленным масоном, отчего и получила распространение версия о том, что масоны сыграли не последнюю роль в его избрании. Однако это не научный факт, а лишь предположение, которое документально не подтверждено, хотя об этом уже пишут, причем в последнее время все больше и больше.

В частности, у Н. И. Макаровой в книге «Тайные общества и секты» читаем:

«Первое прикосновение Кутузова к таинствам Ордена свершилось в 1779 году в Регенсбурге, в ложе “К Трем Ключам”. <…> Путешествуя по Европе, он вошел также в ложи Франкфурта и Берлина, а по возвращении в Россию в 1783 году “посвященные” на берегах Невы признали его своим…

На основании некоторых косвенных указаний можно предполагать, что Кутузов был членом шотландской ложи “Сфинкса”. Он дошел до высоких степеней и был влиятельным и необходимым членом братства “вольных каменщиков”, его постоянной опорой. При посвящении в 7-ю степень шведского масонства Кутузов получил орденское имя “Зеленеющий лавр” и девиз “Победами себя прославить”. И орденское имя, и девиз, по словам одного из историков масонства, оказались пророческими» [85. С. 185].

М. А. Голденков называет иную дату. Он пишет о том, что после тяжелого ранения Кутузов был отправлен на лечение в Германию, и там ему предложили «вступить в тайную масонскую ложу, популярнейшую у всего высшего дворянства в Европе того времени. Так, в 1776 году Кутузова посвятили в масонское братство и даже сделали главой масонской ложи “К трем ключам”[41], куда он вступил в городе Регенсбург» [43. С. 125]. По его словам, Михаил Илларионович «с удовольствием окунулся в таинства масонского подпольного мира» [43. С. 131].

Б. П. Башилов в своей «Истории русского масонства» развивает масонскую версию назначения М. И. Кутузова:

«Еще в 1807 году Барклай-де-Толли говорил известному историку Нибуру, что если бы ему пришлось быть во время войны главнокомандующим, он бы завлек французскую армию к Волге и только там дал генеральное сражение. Когда Барклай-де-Толли оказался главнокомандующим, он так и поступил. Дождавшись соединения русских армий, он решил их вести к Москве.

Доброжелатели Наполеона из кругов “французской партии” поняли, чем грозит Наполеону этот верный замысел Барклая-де-Толли и начали против него клеветническую кампанию. Его начали обвинять в измене.

Масонам французской ориентации необходимо было во что бы то ни стало удалить Барклая. Дело было в том, что “немец” Барклай… <…> примыкал к… “русской партии”, возглавляемой Аракчеевым. Барклая необходимо было оклеветать и во что бы то ни стало добиться его удаления с поста главнокомандующего и поставить “своего”. Этого удалось добиться. Барклай был смещен, и на его место назначен Кутузов, масон высоких степеней» [12. С. 55].

* * *

А еще существует мнение совершенно противоположного свойства — что основной причиной назначения Кутузова стала его близость к обществу «Беседа любителей русского слова»[42], получившему высочайшее утверждение в 1810 году. Членами «Беседы» были многие весьма известные и влиятельные люди, в том числе и сенатор Павел Иванович Голенищев-Кутузов, близкий родственник Михаила Илларионовича.

Его лидером был А. С. Шишков, филолог и член Российской академии, а также адмирал и участник Русско-шведской войны 1788–1790 годов. Этот человек был главным идеологом русского патриотизма, и 9 апреля 1812 года император Александр назначил его вместо М. М. Сперанского Государственным секретарем. В начале войны с Наполеоном Шишков, находясь при императоре в армии, составлял все важнейшие приказы, рескрипты и обращения к русским людям.

Что же касается Сперанского, ставшего в январе 1810 года, с учреждением Государственного совета, первым Государственным секретарем и фактически вторым после императора лицом в государстве, то он тоже был масоном, и реформы, проводимые им, затронули практически все слои российского общества. Как известно, политическим идеалом М. М. Сперанского были конституционные государства Западной Европы, но более всего он отдавал предпочтение французской системе — простоте и стройности государственного механизма, созданного во Франции при Наполеоне. Естественно, это вызвало бурю недовольства со стороны консервативной части «высшего света», то есть тех, чьи интересы были затронуты более всего. Вот и была разыграна мощная интрига, ставившая целью регулярно сообщать мнительному императору Александру разные дерзкие отзывы, якобы исходившие из уст его первого Государственного секретаря. Более того, Сперанского «стали обвинять в подрыве государственных устоев России, назвали изменником и французским шпионом» [62. С. 485].

Развязка наступила 17 марта 1812 года, когда император Александр объявил Сперанскому о прекращении его служебных обязанностей. В тот же день ему было предписано покинуть столицу. Современники назвали это «падением Сперанского». На самом деле произошло не просто падение высокопоставленного сановника, а падение либерала-реформатора со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Не без оснований считается, что имя Барклая-де-Толли «прочно ассоциировалось с опальным М. М. Сперанским» [132. С. 124] и его падение было в значительной мере предопределено падением последнего. Во всяком случае, в дворянской среде Михаил Богданович слыл своего рода «Сперанским в армии».

Отношения между этими двумя людьми завязались в 1809 году, когда Барклай-де-Толли занимал пост генерал-губернатора Финляндии, «получившей, по разработанному Сперанским плану, внутреннюю автономию на конституционных принципах с законодательным сеймом» [132. С. 126]. Естественно, Михаил Богданович просто обязан был постоянно контактировать с Михаилом Михайловичем — председателем Комитета по делам Финляндии, в который сходились все нити управления вновь присоединенной территорией.

Еще более упрочились их отношения с начала 1810 года, когда Барклай-де-Толли стал министром.

В результате, как писал в сентябре 1812 года секретарь императрицы Елизаветы Алексеевны Н. М. Лонгинов, Барклай имел «нужду» в Сперанском, а тот, со своей стороны, «принял его в покровительство» [132. С. 128]. Как следствие, вину за отступления русских армий на Сперанского стали возлагать даже раньше, чем на Михаила Богдановича. «Солдаты вслух кричат, что Барклай со Сперанским в измене», — отмечал все тот же Лонгинов [132. С. 129].

Что же касается М. И. Кутузова, то, говоря о его кандидатуре, все же не следует забывать, что в мае 1812 года именно ему удалось завершить длившуюся уже шесть лет войну и заключить в Бухаресте очень важный мир с Турцией — то есть совершить то, чего не смогли сделать его предшественники на посту главнокомандующего Днестровской армией генерал от кавалерии И. И. Михельсон, фельдмаршал А. А. Прозоровский, князь П. И. Багратион и граф Н. М. Каменский. Это стало крупной военной и дипломатической победой, изменившей в лучшую для России сторону стратегическую обстановку накануне войны с Наполеоном.