хочу. Поднял на уши знакомых братков, чтоб толковых докторов перешерстили. Надеюсь, вытащим старика с того света.

Постреляв, переходим к азам по самообороне. Учу ее избавляться от захвата при нападении. Но эти уроки заканчиваются другим занятием на заднем сиденье машины.

— Не могу я тебя ударить, — дует губки медсестричка, лежа в моих объятиях.

— Однажды ударила, — смеюсь я.

— Я чуть руку не сломала. — Она пальцем водит по моей груди, обдает кожу горячим дыханием, которое порой затаивает, слушая мое сердце. — Камиль, как ты думаешь, почему Адель продолжает играть роль заботливой жены? — спрашивает она, приподняв голову. — Ездит к Глебу в клинику, оплачивает его лечение, слова не говорит. Неужели снова простила?

— Тебя это задевает? Ревнуешь?

— Смеешься? — хмурится она. — Не могу понять эту женщину.

Я глажу ее волосы, накручивая прядь на палец, и любуюсь, как они шелком струятся и сползают.

— Существует три версии гибели ее первого мужа. Официальная, известная нам и та, о которой треплются за стаканчиком-другим. По официальной он умер от несчастного случая. До нас же дошла весть, что его заказал заклятый конкурент, с которым мафия разобралась позже, когда страсти утихли.

— Но ты веришь в третью?

— Вполне вероятно, его заказала Адель. Ее жизнь с ним не была раем. Поговаривают, он ее поколачивал. Пил, гулял, даже в супружескую постель девок таскал. Угрожал выбросить Адель на помойку, если будет права качать. Медлил из-за Лучианы. Терпению угнетенной его тиранией Адель пришел конец. Она стала богатой вдовой и крестной матерью итальянской мафии.

Медсестричка недоверчиво изгибает бровь и уголок губ:

— Адель? Угнетенная тиранией мужа женщина?

— Вот и думай, где правда, а где ложь. Люди испокон веков зверели и дурели из-за власти. А тут целая империя. Ее кровожадность не знает границ. Ты должна была убедиться в этом в тот день, когда я явился убить тебя.

— Хочешь сказать, она планирует расправиться с Глебом особенным способом? Медленно и мучительно?

Я вздыхаю. Не знаю, как правильно выразиться, чтобы не сильно пугать медсестричку.

— Заказы Адель обычно весьма специфичны. Она поклонница фотографий, аудио, видео расправ. Коллекционирует трофеи. Другие главы группировок лишь в отдельных случаях просят доказательства гладко выполненной работы, а она ими наслаждается.

— Боже! А если бы она заказала фотографии меня мертвой?

— Она заказала, — отвечаю и вижу, как моя девочка бледнеет. Глажу ее по щеке, обезоруживающе добавляя: — Но меня это не остановило.

— Выходит, ты пошел на риск уже в тот момент, когда передумал стрелять?

— Ради тебя я готов рисковать собой каждый миг, девочка. Не поняла еще?

Медсестричка вылезает из моих объятий, укутывает свое нагое тело в пальто и, глядя в никуда, произносит:

— Не верится, что Лучиана — дочь этой гадины. Как можно, будучи матерью, быть такой бесчеловечной, жестокой?

— Иногда мне кажется, она такой родилась. Ее мать была не лучше. Адель не было и года, когда Чеховской застукал свою женушку с садовником. Он отнял у нее дочь, а та даже не расстроилась. Начала жизнь заново. Никаких подарков, открыток, телефонных звонков, совместных выходных с дочерью. А когда Чеховской на маме женился, так и вовсе технично испарилась под предлогом, что у Адель теперь новая мать. Считай, она взяла от своих родителей «лучшее».

— Да уж, — тянет медсестричка. — Глебу не стоило так подставляться. Она еще заставит его горько пожалеть обо всем.

— А мы понаблюдаем, — улыбаюсь я. — Кстати, риелтор звонил. Похоже, на мою квартиру нашелся покупатель. Даже не торгуется.

— Не жалеешь, что продаешь? Много всего там пережито было.

— Много неприятного, что вспоминать не хочется и в наше совместное будущее тащить. — Я игриво тяну за пояс пальто. — А ты уже выбрала платье для регистрации?

— Когда? Ты же мне покоя не даешь! Мама каждый день спрашивает, когда поедем по магазинам, а у меня то стрелялки, то кулачные бои, то ты! — Она так соблазнительно возмущается, что у меня в жилах кровь закипает.

Отбрасываю пальто, притягиваю ее к себе и стискиваю в объятиях.

— Камиль, — смеется она, — холодно. Мы простынем. Надо домой ехать.

Вряд ли я отпустил бы ее, если бы не звонок Азиза. Нащупываю упавший телефон где-то под сиденьем и подношу к уху.

— Брат, тебя Чех ищет.

— Чего ему надо?

— Злой он. Адвокат приезжал.

Дьявол! Этот мутный тип мог взбесить брата только одной новостью: ему не удается оправдать меня.

Отключаю телефон и смотрю на медсестричку. Она ждет, что же скажу.

— Адвокат, которого ты мне нашла… Как с ним связаться?

— Я не знаю, — теряется она. — Ее Варькин брат нашел. Но…

— Что за «но»?

Медсестричка тяжело вздыхает:

— Она заявила, что не возьмется за твое дело. Уж слишком принципиальная.

— Ясно. — Я поднимаюсь с сиденья и начинаю одеваться. — Хреново у меня дела, девочка. Тип, который последнего пацана заказал, просил доказательства. Естественно, у меня их нет. По всей видимости, он трясет Адель, как посредника. А она в отместку ставит палки в колеса нашему адвокату. Проучить меня хочет.

— И что теперь? — голос моей невесты дрожит. — Тебя посадят?

— Черта с два я сдамся! — убеждаю ее, застегивая ремень брюк. — Одевайся. Смотаемся на виллу, потолкуем с братом. В крайнем случае, по поддельным документам из страны свалим.

— Что? Куда?

Я поворачиваюсь к ней корпусом и пронзительно смотрю в ее испуганные глаза. Замирает медсестричка, ресницами хлопает и почти не дышит.

— Ты знала, что со мной покоя не будет, — говорю твердо, очередной раз вдалбливая в нее это.

— Я просто волнуюсь. Если с тобой что-нибудь случится…

— Со мной ничего не случится. — Запускаю пальцы в ее волосы и лбом прижимаюсь к ее голове. — У меня теперь есть ангел-хранитель. Ты сама, главное, не тормози. Ствол всегда при себе носи. Поняла?

Она судорожно кивает.

Одевается молча. Пушку за ремень брюк тоже убирает молча.

— На предохранителе? — уточняю, заводя тачку. — Смотри, попку не отстрели.

Она слабо улыбается, пристегивается ремнем и отворачивается к окну. То ли обиделась, то ли расстроилась. В любом случае, моя вина. Никак не могу покончить со всем. Глубоко втянулся. Долго выбираться придется.

Подъезжая к вилле, притормаживаю у ворот, пропуская выезжающее такси.

— Гости? — спрашиваю у встречающего нас Азиза.

— Глеба выписали.

— И что? — Открываю дверь для медсестрички, протягиваю ей руку и помогаю выйти из машины. — Адель его не встретила? Никого за ним не отправила?

— Даже не заикнулась, — пожимает Азиз плечами. — Сидит в своем кабинете, пьет.

— Брат где?

— В каминной. С адвокатом ругался так, что стекла в окнах ходуном ходили. Камиль, тебе срок светит.

— Не тупой, — вздыхаю, беря медсестричку под руку. — Догадываюсь. А по