майора Николя пробивать дорогу к ОП «Изабель». Недалеко от Бан Лой они обнаружили блиндажи Вьетминя и был вызван танковый взвод аджюдана Каретта. В конце концов, потребовалось также прибытие танкового взвода из ОП «Изабель», чтобы вновь пробиться по дороге на юг.

Далеко на севере, где находился аэродром, как бесконечная пустыня по сравнению с тесными квадратами остальной части Дьенбьенфу, подразделение ВВС под командованием старшего сержанта Пейрака отчаянно прорывалось вперед средь бела дня к одну из сбитых транспортных самолетов, упавшему, но не загоревшемуся. Из шести человек в спасательном отряде четверо, включая Пейрака, были ранены осколками снарядов коммунистов. И все же им удалось вытащить контуженый экипаж из самолета до того, как его уничтожили наводчики коммунистов.

За пределами аэродрома, «Югетт-6» и «Югетт-7» вели свое уединенное существование в трех километрах от центра Дьенбьенфу и были отделены от него пустынным пространством аэродрома. Траншеи Вьетминя были теперь близко. На самом деле, ситуация стала настолько критической, что 26-го чтобы засыпать траншеи, душившие «Югетт», контратаковали две роты 1-го парашютного батальона Иностранного легиона, усиленные двумя полными танковыми взводами. 27-го горцы-тай из 2-го батальона майора Шенеля таким же образом зачистили «Югетт-7». В отличии от 3-го батальона тай, который бросил ОП «Анн-Мари» неделей раньше, 2-й батальон тай еще держался. Однако, его позиция на внутреннем обводе ОП «Элиан» никогда не была такой открытой как у 3-го батальона, и он не был так подвержен пропаганде коммунистов, как 3-й батальон тай.

Но пока сражение на земле продолжалось, крутились маленькие шестеренки военной бюрократии. Очень немногое из того, что произошло в Дьенбьенфу можно отнести к юмору, но 26 марта произошли два забавных события. Французская армия в Индокитае, из уважения к многочисленным военнослужащим-мусульманам, каждый год организовывала для нескольких из них авиаперелеты в священный для мусульман город Мекку. Поскольку, согласно религии мусульман, человек совершивший хадж (паломничество), мог быть уверен в частичном отпущении своих грехов в загробной жизни, и уважении со стороны соратников и сограждан, эти паломничества были очень востребованы. Поэтому не было ничего удивительного, когда сержант Садок, марокканец из 31-го саперного батальона, получил обычную телеграмму, сообщавшую, что он получил разрешение немедленно отправиться в паломничество в Мекку. У Гренье, другого сержанта того же батальона, была другая проблема. Срок его военной службы истек, и учитывая ситуацию в Дьенбьенфу, он не собирался его продлевать. Поэтому он отказался от повторного зачисления на службу. С другой стороны, французской армии было сложно его репатриировать. Тем не менее, сержант категорически отказался записываться на службу. Так что он стал единственным «гражданским», несущим там боевое дежурство. Отдел по вопросам личного состава в Ханое 26 марта направил саперам бюрократическую радиограмму о том, что хотя «срок службы сержанта Гренье подошел к концу, его отказ продлевать срок службы, похоже, не требует немедленных административных действий». Невезучий бедолага получит осколок снаряда в грудь 16 апреля.

Наконец, в тот день 155-мм контрбатарейные орудия солидно увеличили свой счет: три из четырех 75-мм гаубиц батареи коммунистов, прозванной французами «YJ», расположенной в двух километрах к востоку от ОП «Изабель» были уничтожены прямыми попаданиями. На протяжении всего сражения, таких удачных попаданий будет немного.

Тем временем продолжалась бойня транспортных самолетов. Одна «Дакота», пилотируемая капитаном Бёглином, была сбита к западу от «Югетт» вечером 26 марта, но экипаж был спасен. Сам самолет горел как огромный погребальный костер, в течение нескольких часов. 27 марта в 07.00 капитану Дартигу удалось посадить свою «Дакоту» №267 и принять на борт полный груз раненых. Он благополучно доставил их в Ханой и сразу же начал второй рейс, только что того, чтобы быть сбитым в 10.00 на подлете к «Элиан». Весь экипаж погиб. В 17.50 еще одна «Дакота» из транспортной авиагруппы 2/63 «Сенегал» врезалась в землю к западу от ОП «Клодин». Она горела как факел. Сержант Пейрак и его спасательная команда мчались под обстрелом через аэродром, колючую проволоку и мины вокруг «Клодин», таща за собой углекислотные огнетушители, но они опоздали. Весь экипаж погиб. Позже, тем же вечером, последний транспортный самолет, пилотируемый капитаном Буржеро удалось приземлиться в Дьенбьенфу и забрать девятнадцать раненых, которые с тревогой ожидали в дренажной канаве возле стоянки на аэродроме. Самолет взлетел под градом минометных мин. Его экипаж (который, как и все санитарные самолеты в Индокитае включал медсестру из Женской службы ВВС), не знал об этом, но их рейс был последним, благополучно вылетевшим из укрепрайона.

В тот вечер два человека приняли решение о трагической ситуации с транспортными самолетами над Дьенбьенфу. Одним из них был полковник Нико, командующий транспортной авиацией в Ханое; другим был полковник де Кастр. Нико отправил в 19.30 сообщение генералу Лозену, главнокомандующими французскими ВВС на Дальнем Востоке:

«Вряд ли стоит настаивать на необходимости прекращения этой резни. Но экипажи самолетов, вдобавок к очевидной физической усталости, испытывают психологический шок… Необходимо немедленно прекратить низковысотные сбросы грузов с парашютами, и я отдал приказ сделать это с сегодняшнего вечера».

Для С-47 это означало, что дневные выброски с парашютом поднялась с 2500 футов до 6500 футов, а позже, когда зенитная артиллерия противника стала еще более совершенной и в значительной степени оснащенной советскими 37-мм пушками, до 8500 футов. В свою очередь, это означало, что грузы с парашютами должны были оснащаться устройствами замедления раскрытия на небольшом пиротехническом заряде, раскрывающими парашюты на заранее заданной высоте. Первые опыты с замедлителями оказались катастрофическими, потому весь груз либо попадал в руки противника, либо замедлитель вообще не срабатывал, и груз падал внутрь Дьенбьенфу, как бомба.

Де Кастру пришлось также столкнуться с тем фактом, что Дьенбьенфу погибнет и погибнет быстро, если ему не удастся временно подавить зенитный огонь противника, который превращал всю его систему материально-технического снабжения в руины. Неясно, действовал ли де Кастр по своей собственной инициативе, или по указанию из Ханоя, но 27 марта в 19.00 он позвонил майору Бижару, чтобы спланировать ограниченное наступление против гнезда легких зениток коммунистов возле Бан Онг Пет, в 2,5 километрах к западу от ОП «Клодин». С джентльменской сдержанностью, де Кастр сказал широкоплечему майору, которого он еще не слишком хорошо знал:

- Мой маленький Брюно (псевдоним Бижара с времен французского Сопротивления), тебе придется пойти и достать эти вьетнамские зенитки на западе.

- Когда ты хочешь этого хочешь?

- Завтра. У тебя есть карт-бланш. Бери все что тебе понадобится и организуй дело, как ты того пожелаешь.

- Хорошо, - сказал Бижар. - Я это сделаю, но я