«Сердечные приветы из Вены». Сентябрь 1949

Время шло, а ничего нового узнать не удавалось. Я отложил фотографии в сторону, готовый сдаться. Полностью сосредоточился на Лемберге-Львове-Львуве-Львiве, Лаутерпахте и Лемкине. И вдруг – с неожиданной стороны – подсказка.

Вскоре после первой поездки во Львов я пошел на девяностолетие к своей доброй подруге. Праздник устроили в Лондоне, в Уигмор-холле, приюте классической музыки, в честь Милен Косман{385}, изящной художницы, миниатюрной женщины неиссякаемого ума и очарования, вдовы известного музыковеда Ганса Келлера{386}. Она и ее муж эмигрировали в Великобританию перед войной, разными путями: он – из Германии, она – из Австрии. В 1950-х годах они переехали в маленький дом на Уиллоу-роуд, в северном Лондоне, поблизости от Хемпстед-хит. Сорок лет спустя мы с женой приобрели там же свой нынешний дом (напротив Уиллоу-коттеджа, где живет племянник Софки Скипвит).

Ганс Келлер работал на Би-би-си, на третьем канале, что позволило ему и Милен познакомиться со множеством великих музыкантов и дирижеров ХХ века. Они общались с Фуртвенглером («Он ни в малейшей степени не был нацистом», – горячо уверяла меня Милен) и с Караяном («Приверженец наци и оппортунист», – столь же недвусмысленно высказалась она). Милен успела нарисовать Рихарда Штрауса в 1947 году, незадолго до его смерти, и этот портрет висел в Уигмор-холле вместе со множеством других ее картин, когда в этом зале собралась сотня с лишним родственников и друзей художницы.

Милен подвела меня к родственнице своего покойного мужа. Инге Тротт в девяносто один год{387} сохраняла решительный ум и, как вскоре выяснилось, склонность к дружелюбному озорству. Она родилась в Вене, а в 17 лет, в 1938 году, перебралась в Лондон. После войны работала в лаборатории лондонского Кингс-колледжа у профессора Мориса Уилкинса, который впоследствии разделил Нобелевскую премию с Фрэнсисом Криком и Джеймсом Уотсоном (Уотсону Инге доставляла в Кембридж образцы спермы). Она гордилась своим вкладом в работу, благодаря которой человечеству открылась тайна ДНК.

В разговоре мы затронули Вену, характер австрийцев, аншлюс. Инге помнила, как явились немцы: парады, унижение, семейный дом, занятый солдатами в серой форме. Я рассказал про фотографию мужчины в галстуке-бабочке, содержание надписи, неразборчивую подпись.

– Пришлите мне копию, – велела Инге. – Я попробую разобрать автограф. Возможно, вы его не понимаете, потому что это готический шрифт, – добавила она.

– Хорошо, пошлю по почте.

– Нет, – решительно возразила Инге. – Сканируйте и отправьте по электронной почте, так будет быстрее.

В тот же вечер я выполнил ее указания и на следующий день получил ответ: «Я сумела прочесть всю надпись на обороте фотографии за исключением подписи, потому что она перевернута вверх ногами». Мне было велено отсканировать подпись еще раз, правильно ее развернув.

И еще днем позже Инге мне позвонила.

– Его фамилия Линденфельд, – уверенно сказала она и, чуть поколебавшись, добавила: – Может быть, Линденфельс, с «с», но не думаю.

Она побранила господина Л.:

– Право, не знаю, зачем люди намеренно расписываются так неразборчиво.

Странный и драматический миг. Имя открывало передо мной новые пути расследования. Взять всех Линденфельдов и Линденфельсов, живших в Вене в 1949 году, и отобрать тех, кто жил там и в 1939 году. Это же просто, сказал я себе, понадобится лишь набор телефонных справочников за те годы.

Аспирант Венского университета помогал мне на первой стадии, а потом я обратился к профессионалу. Фрау Катя-Мария Хладек, специалист по генеалогии венских семейств, оказалась приветливой, жизнерадостной и невероятно деятельной помощницей.

Аспирант юридического факультета раздобыл телефонный справочник Вены за 1939 год. Ни одного Линденфельса, десять Линденфельдов, восемь из них – мужчины с красивыми вагнерианскими именами: Бела, Эмиль, Эрвин, Курт, Макс, Мендель, Рудольф и Зигфрид.

Следующая задача – найти справочник 1949 года для перекрестной проверки имен.

Это оказалось не так просто, но в итоге мой частный сыщик фрау Хладек отыскала экземпляр справочника и сообщила мне итог: из десяти Линденфельдов, числившихся в Вене в 1939 году, к 1949 году остался только один. Его звали Эмиль, уточнила фрау Хладек, по ее понятиям – не еврейское имя. То есть что-то тут не сходится, намекнула она.

Эмиль Линденфельд жил на Гумпендорферштрассе, 87, в VI округе Вены, поблизости от фотостудии «Кинчел» на Мариахильферштрассе. Десять минут пешком от дома – и фотографии у него в руках, прикинула фрау Хладек. В телефонном справочнике он именовался «членом городской администрации», его имя присутствовало там до 1969 года, а затем исчезло. «По-видимому, он скончался в 1968 или 1969 году», – прокомментировала фрау Хладек.

Она продолжила поиски в библиотеке венской мэрии, и там подтвердилось, что Эмиль Линденфельд жил по тому же адресу еще двадцать лет после 1949 года. «Полагаю, с большой вероятностью он – тот, кого мы ищем». Фрау Хладек преисполнилась надежд и ободряла меня, и все же пока мы не могли быть уверены, что человек в галстуке-бабочке – действительно Эмиль Линденфельд. Оставалось установить дату его смерти, и тогда фрау Хладек сумела бы получить доступ к его Verlassenschaftsabhandlung, то есть наследственному делу, где должны содержаться данные о семье, а может, найдется и фотография. Готов ли я оплатить дальнейшие поиски? Я согласился.

Мне нравились отчеты фрау Хладек – живые, полные энтузиазма. Через две недели она прислала мне электронное письмо со свежими результатами, в том числе и «весьма неожиданными», по ее словам. Эмиль Линденфельд, торговец, родился 2 февраля 1896 года в городе Копычинцы, Польша. «Польша» в деле была зачеркнута и вписано «СССР». Он умер 5 июня 1969 года в Вене.

«А теперь замечательные новости». Фрау Хладек раздобыла Totenbeschauprotokoll Линденфельда – этот документ фиксирует личные данные человека на момент смерти. Имя «Эмиль» было написано, затем вычеркнуто, сообщила она. Вместо «Эмиля» неизвестное лицо вписало другое имя: «Мендель».