Сложнее и противоречивее было отношение правительства к рядовому духовенству: с одной стороны, неприязнь императрицы к духовным иерархам не могла не отражаться на рядовых служителях церковного амвона, а с другой — это же окружение отдавало отчет в том, что невежественные пастыри не могли внушить прихожанам необходимых добродетелей.

Мысль о необходимости создать школы для обучения детей священников была четко изложена еще в Духовном регламенте: «Когда нет света учения, нельзя быть доброму церкве поведению…»[216]. Однако эти мысли не обрели воплощения, остались на бумаге из-за нехватки денежных средств, а главным образом из-за отсутствия подготовленных учителей. Поэтому наследники Петра I получили столь же необразованное духовенство, какое существовало и при царе-преобразователе. Хотя Анна Иоанновна в манифесте при восшествии на престол и обещала, чтобы «в училищах доброе смотрение и порядок был», но многие годы это обещание оставалось на бумаге все по тем же причинам: епархии не располагали необходимыми средствами, а общество не в состоянии было выделить из своей среды учителей, способных сеять «разумное, вечное». По этой причине открытые школы тут же закрывались, а сохранившиеся в большинстве своем влачили жалкое существование: из-за недостатка учителей обучение велось по сокращенной программе, из учебного плана изымались важные дисциплины.

Похоже, не только государство, но и общественное мнение того времени было озабочено повышением нравственного и образовательного уровня приходского духовенства. В. Н. Татищев в завещании сыну писал: «Старайся иметь попа ученого, который бы своим еженедельным поучением и предикою к совершенно добродетели крестьян твоих довести мог, а особливо где ты жить будешь, имей с ним частое свидание; награди его безбедным пропитанием деньгами, а не пашнею, для того чтоб от него навозом не пахло»[217]. Примерно такого же мнения придерживался и кабинет-министр А. П. Волынский, причем просвещение духовенства он считал важнейшей обязанностью государства. В «Генеральном рассуждении о поправлении внутренних государственных дел» он полагал, что духовенство надлежит избавить от унизительных поборов с прихожан и занятия хлебопашеством и взамен этих источников дохода «учредить по приходам сбор на содержание причта»[218].

Между тем уровень просвещенности и нравственности духовенства в первые годы царствования Анны Иоанновны находился на крайне низком уровне, о чем свидетельствует именной указ 6 ноября 1733 года, отметивший, что как белое духовенство, так и монашествующие «имеют житие невоздержанное и употребляют ссоры и драки и безмерно упиваются и тем зазорным и весьма непотребным житием наводят на чин священный и монашеский немалые и весьма тяжкие подозрения». Указ отмечал распространенное среди духовенства явление — поддавшись влиянию времени, они строчат друг на друга доносы, часто без оснований произносят «слово и дело», за что им грозило суровое наказание: лишение сана и определение в солдаты или ссылка в Сибирь.

Пастыри церкви практически были лишены возможности совершенствоваться, ибо их уклад жизни мало чем отличался от крестьянского: подобно прихожанам, они возделывали пашню, заготавливали сено, ухаживали за скотом.

И все же во второй половине 1730-х годов наблюдались значительные сдвиги в распространении просвещения среди духовенства. По данным Синода на 1739 год, в епархиальных школах и семинариях обучалось 5208 учащихся, что, несомненно, следует признать значительным успехом. Вместе с тем в годы царствования Анны Иоанновны осуществлялись меры, свидетельствовавшие о неуважении к духовному чину, в глазах правительства являвшемуся не только средоточием безнравственности, но и крамолы. Белое духовенство лишилось важных привилегий, которыми пользовалось ранее. К ним относятся так называемые разборы — смотры духовенства, в результате которых все сыновья, не наследовавшие места своих родителей, определялись в солдатскую службу. В предшествующие годы в солдаты определяли только неграмотных сыновей священнослужителей. В результате разборов ряды священнослужителей, по сведениям Синода на 1739 год, были настолько опустошены, что в церквах недоставало свыше девяти тысяч священников, дьяконов и пономарей. Убыль возникала в результате смерти либо действующих членов притча, либо их преемников. Ущемлены были и городские священники, которых обязали нести полицейские повинности: выполнять на заставах караульную службу, участвовать в тушении пожаров и др.

Итак, мы рассмотрели три аспекта жизни духовенства: судьбу их имущества, в которой прослеживается тенденция к его секуляризации, судьбу церковных иерархов, преследуемых Прокоповичем методами, свойственными бироновщине, и судьбу рядового духовенства, менее всего пострадавшего от немецкого засилья.

Использование Прокоповичем услуг Тайной канцелярии для расправы со своими противниками с точки зрения современных представлений о нравственности заслуживает осуждения. Но историк обязан руководствоваться этическими нормами не нашего, а того времени. Петр Великий, например, не считал для себя аморальным присутствовать на пытках собственного сына или собственноручно рубить головы стрельцам. В данном случае просматривается не только жестокость царя, но и его темперамент — подобных поступков не совершал его кроткий отец Алексей Михайлович.

Известный сподвижник Петра I, член его «ученой дружины» В. Н. Татищев руководил пытками Столетова, чем заслужил порицание от самого пыточных дел мастера А. И. Ушакова, считавшего, что управитель уральских заводов превысил свои полномочия.

Право безнаказанно истязать своих крепостных было предоставлено помещикам, и те широко им пользовались. Не станем ссылаться на Салтычиху, женщину с больной психикой, отправившую на тот свет свыше сотни крепостных, или на помещика Шеншина, использовавшего в своих застенках изощренные орудия пытки. Перед нами инструкция приказчикам, составленная блестящим публицистом, оратором и историком князем М. М. Щербатовым: он рекомендовал приказчикам наказывать провинившихся крестьян розгами, но бить надлежало ниже спины, чтобы не превратить виновного в инвалида и в обузу для владельца. Другой, не менее просвещенный помещик, знаменитый агроном и мемуарист XVIII–XIX столетий требовал от приказчиков, чтобы те сначала морили крестьян голодом, а затем угощали соленой пищей.

Надлежит учитывать и еще одно обстоятельство: если бы победу одержали противники новгородского архиерея, то последнего ожидали, скорее всего, не менее суровые кары, чем те, которые довелось испытать стороне, потерпевшей поражение.

Прокопович заслуживает осуждения за отсутствие чувства милосердия к уже поверженным противникам, за то, что он продолжал преследовать их и тогда, когда они, уже лишенные санов и влияния, подвергались суровым испытаниям, причем от человека, далеко не безупречно придерживавшегося христианских заповедей, которым руководила лишь жажда слепой мести.

Царствование Анны Иоанновны сопрягается с бироновщиной, одним из проявлений которой была жестокая расправа с родом Долгоруких, а также с Голицыным и Волынским.