Все трое выглядели мелкими и сжались сильнее, когда увидели, что все на них смотрят.

— Мисс Аббот, — сказал Снейп. — Пожалуйста, расскажите нам, что вы видели час назад, что произошло между этими четырьмя учениками.

Она сглотнула и посмотрела на нас.

— Те, что постарше, прижали девочку из Слизерина к стене. Они говорили всякие… довольно жестокие вещи о ней. Они называли её свиньёй и змеёй, и говорили другие вещи. Они начали толкать её, и тогда другая вышла из-за угла и отпугнула их.

— Она не нападала первой?

— Нет, — сказала Ханна. — Вот он напал.

— Что случилось затем?

— Её ударило в руку оглушающим, но она продолжала приближаться. Она ударила его заклинанием и отправила в полёт, и затем мы побежали за учителем.

Все затихли на мгновение.

МакГонагалл холодно, сурово взглянула на парней, которым хватило совести принять виноватый вид.

— Кто-либо из вас может что-нибудь добавить? — спросил Снейп.

Двое других хаффлпаффцев покачали головами.

— Вы свободны, — сказал Снейп.

Хаффлпаффцев отпустили, а Джемма осталась, тихо прислонившись к дальней стене. Я не знала точно, почему она находилась здесь; имели ли старосты какое-то отношение к дисциплине? В таком случае, разве не должна была тогда сюда подойти Староста Школы?

Как только хаффлпаффцы ушли, МакГонагалл произнесла:

— Вы не говорили, что они напали первыми.

— А какое это имело бы значение? — спросила я. — Вы или поверили бы мне, или нет.

МакГонагалл обернулась к парням:

— Возвращайтесь в свои комнаты. Утром мы обсудим ваше наказание.

Они встали и пошли к выходу, злобно посмотрев на меня, когда проходили мимо. Я проигнорировала их.

Дамблдор тихо посасывал конфетку. Он не выглядел ни изумленным, ни сердитым.

— Возможно, мисс Эберт зашла слишком далеко, защищая свою одноклассницу, — сказал он. — Но именно на неё напали, и она защищалась. Всё же, угрожать жизни ученика было ненужно и опасно, и это не то поведение, которое мы должны поощрять.

— Каждый из них тяжелее меня на шестьдесят фунтов… не знаю, сколько это в стоунах, или какой там системой веса вы пользуетесь. Если бы у меня было много силы, я могла бы проявить милосердие. Но так как её у меня нет, я вынуждена давать отпор в десять раз сильнее, и должна быть уверена, что каждый, кто нападёт на меня, пожалеет об этом.

— Для того, чтобы вас защищать, есть профессора, — сказала МакГонагалл.

Я горько усмехнулась:

— А если их нет? Кто защитит меня или любого из нас в темных коридорах, когда никого не будет вокруг?

Милли заговорила:

— Никто никогда раньше не заступался за меня, — сказала она.

Её голос был практически неразличим.

— Почему же?

— Моя собственная семья думает, что я уродливая и глупая, — сказала она, громче на этот раз. — И когда эти парни начали говорить всё это… ничего такого, что я не слышала бы дома. Но она заступилась за меня, и это… я не знаю… это важно.

— Это хорошо, что она хотела кого-то защитить, — сказала МакГонагалл. — Но причинение вреда людям… здесь дела так не делаются.

Я снова фыркнула, и МакГонагалл бросила на меня пронзительный взгляд.

— Ваше положение в Слизерине и так уже достаточно шаткое, мисс Эберт. Если я начну снимать баллы, это не принесет вам никакой пользы.

— Возможно, оставление после уроков, — сказал Снейп. — По одному занятию с главой каждого из четырех Домов, и одна отработка у лесничего. Я оказался не в состоянии достучаться до её разума сквозь толстую черепную кость, возможно, другому декану повезёт больше.

— Уверена, Помона будет счастлива, что вы предложили её помощь, — сухо сказала МакГонагалл.

— Мне кажется, я нравлюсь Флитвику, — живо вставила я.

— Это будут наказания, а не способ для вас изучить ещё более креативные способы по причинению разрушений, — отозвался Снейп.

Я обиженно воззрилась на него, несмотря на то, что не ощущала какого-то особенного предательства. Пять дней оставлений после уроков, за в сущности, угрозы убийства ученика, были, вероятно, мягким наказанием, принимая во внимание то, что я чуть не убила другого ученика пару недель назад.

Такого бы не случилось в Уинслоу; администрация поддержала бы того, кто причинял им меньше проблем. Тем не менее, я слышала о школах, где просто принос оружия в школу приводил к исключению ученика, или даже заключению в тюрьму.

Треть учеников Уинслоу приходила в школу с тем или иным оружием, так что исключение их всех было просто невозможным. Здесь же вооружены были вообще все.

— Полагаю, это справедливо, — сказала я. — Если, конечно, гриффиндорцы не отделаются символическим наказанием.

— Они будут наказаны, — мрачно сказала МакГонагалл. — Но это не ваша забота. Это не ваша работа — поддерживать порядок в школе.

— Мне кажется, в этом и проблема, — сказала я. — Когда случаются неправильные вещи, каждый говорит, что это не его работа — исправлять содеянное. Так что случается, когда все стоят в стороне и ждут власть имущих, чтобы те спасли их?

— Вы ребёнок, — сказала МакГонагалл. — Если вы хотите искать справедливости, становитесь аврором, когда подрастете. Возможно, к тому времени вы узнаете, что не каждую проблему можно решить, ударив по ней.

— Чистокровные решают свои проблемы при помощи денег, — сказала я. — Я просто использую свои иначе.

МакГонагалл одарила меня долгим, холодным взглядом. Я подозревала, что она хотела снять баллы со Слизерина, но правильно заподозрила, что подобное не обеспокоит меня ни в малейшей степени.

— Пожалуй, следует отправить мисс Фарли проводить мисс Эберт в её комнату, — сказал Дамблдор.

Снейп кивнул.

— Мисс Фарли? — сказал он. — Убедитесь, что мисс Эберт добралась до своей комнаты и что она не покинет её до завтрашнего утра.

Джемма кивнула.

Она махнула рукой, и я встала, последовав за ней.

Пару минут мы шагали в тишине. Наконец, Джемма заговорила со мной, тихо, не глядя в мою сторону: