- Позовите стражу, - прохрипел хозяин. - Вы все будете свидетелями...

* * *

Праздники в Аррантиаде были блистательны до вульгарности. Басилевс, хоть понимал, что положение в стране из напряженного перерастает в угрожающее перенаселение ощутимо било по торговле, а держать плебс в повиновении становилось все сложнее, - действовал в соответствии со старинной мудростью: "Пока народу хватает хлеба и развлечений, он не станет подумывать о бунте". Колонизация отдаленных земель приносила лишь скудные плоды, ибо никому не хотелось покидать благополучную Аррантиаду, с ее бесплатной раздачей пищи и вина, с захватывающими боями диких зверей или гладиаторов, ради неизвестных провинций, населенных варварами и наполненных опасностями.

Тиберис и светлейший эпарх Луций Вителий не зря с интересом наблюдали за войной на континенте. Едва грызня варварских народов поутихнет, на берега Длинной Земли вступят колониальные легионы, возведут первые крепости, а уж затем... Никто, кроме самых проницательных патрициев и книжников, не догадывался, отчего за последнее лето к самым большим городам Острова стягивались пехотные когорты, почему на верфях спешно закладывались новые вместительные корабли и зачем поместные эпархи проводили общую перепись населения провинций. Скрыто, медленно и непрерывно готовилась самая большая авантюра за всю историю нынешней Аррантиады. Когда придет время, в Арр, Аланиол, Лавалангу, Трипаис и другие города вступят тысячи щитников, будет введено осадное положение, любой бунтовщик и недовольный погибнет на месте и начнутся дни грандиозного переселения. Всех дармоедов погрузят на корабли и отправят на восход, и им придется позабыть о вечном безделье, взять в руки мотыги с топорами и самостоятельно позаботиться о своем благополучии.

Приказ басилевса должен был последовать зимой, когда, по расчетам его центурионов, война на материке затихнет, а специально подготовленные Луцием Вителием мудрецы наведаются в Самоцветные горы...

А пока Аррантиада праздновала.

Далеко-далеко к полуночному закату мерцала под солнцем сахарная голова Киллены, обители богов, мостовые широких улиц Паллатия покрывались сплошным ковром розовых лепестков, из храмов доносилось торжественно-радостное пение девичьих хоров и голоса жрецов в парчовых одеждах, городская стража расталкивала плебс по обочинам, выстраиваясь в цепь, - сегодня Божественный басилевс Тиберис Аврелиад направляется приносить жертву в храме Тучегонителя и раздавать своим подданным серебро.

Главная улица Паллатия, шириной не менее двухсот шагов, пока оставалась свободной, если не считать непременной городской стражи в красных плащах и сверкающих бронзовых доспехах. На увечных-калечных, облепивших ступени Сената паперти белокаменных святилищ и постаменты скульптур, никто не обращал внимания - они дрались за места еще с ночи, а повелением Великолепного нищие считались неприкосновенными. Лишь к полудню на Сенатскую улицу стали пускать народ из граничащих кварталов. Вначале появились носилки благородных аррантов и могучие плечи рабов, охранявших своих господ, а затем цепь стражи, закрывавшая проходы, разомкнулась. Здесь должен был проезжать на своей колеснице басилевс, а, как всем известно, справа и слева от нее всегда катят расцвеченные знаменами и золотом двухколесные повозки-гиги, на которых стоят огромные кувшины-кратеры с серебряными монетами. И разумеется, люди, щедро, целыми пригоршнями, бросающие деньги в толпу.

Давка началась тотчас. Вот уже кого-то затоптали, одноглазый громила с лицом прирожденного разбойника отшвыривал прочь слабосильных подростков и нищенок, пытавшихся занять место в первых рядах, толпа ревела неразборчивое слитное "У-у-у...", яростно ругались центурионы стражи, какой-то оборванный ребенок попал под копыта лошади трибуна, командовавшего охраной, и на мрамор брызнул мозг из расколотого черепа. В храмах пели и возжигали курения, кого-то в толпе зарезали, у другого сорвали с пояса кошелек, и тотчас завязалась драка... Праздник жертвоприношения в Арре разгорался в полную силу.

- ...Фарр, давай быстро направо! - Двоих чужеземцев засосала толпа, и, хотя Кэрис и атт-Кадир восседали на спинах жилистых, мощных аррантских лошадей, их неудержимо влекло к Сенатской улице. Будь они пешими, потеряться в людском водовороте было бы проще простого. - Направо, я сказал! Видишь военных?

Перепуганная криками и царящим вокруг столпотворением лошадь плохо слушалась, но все-таки атт-Кадиру удалось направить ее в необходимую сторону там, возле коновязи, стояли несколько легионеров, с презрительной снисходительностью наблюдавшие за плебсом.

- Слава басилевсу! - Кэрис, спрыгнув с седла, вскинул правую руку в приветствии.

- Слава до скончания мира, - спокойно и с нотками доброжелательности ответил вельху один из вояк. Он сразу заметил лазоревый плащ и символ третьего легиона - относиться к сослуживцу будто к обычному горожанину было бы оскорбительно.

- Я Кней из Сикиноса, - улыбнулся в ответ Кэрис. - Нас тут едва не затоптали. В колониях куда поспокойнее, чем в метрополии. Можно привязать лошадей?

- Мальчишка с тобой? - поинтересовался для порядка легионер, кивая в сторону Фарра. - Ну, раз с тобой, давай поводья. Не беспокойся, брат, за лошадками присмотрим. Ты небось еще никогда не видел триумфального шествия басилевса?

- Давно... - Вельх прикрутил узды к каменной стойке, не пояснив, однако, насколько давно. Последним басилевсом, которого он имел сомнительное счастье лицезреть, был прадед Тибериса. - Фарр, давай за мной, только, ради всех богов, не отставай. Если потеряемся - придешь к этой коновязи.

"Только найти бы ее", - тоскливо подумал атт-Кадир и посмотрел вокруг себя. Белые, багровые и голубые одежды аррантов, кричащих и переругивающихся, слились в единый многоцветный вихрь. Чьи-то локти толкали в бока, стоял непереносимый запах чесночного и винного перегара, пахло потом и мочой... Великолепная Аррантиада во всей красе.

Кэрис ухватил Фарра ладонью за шею и увлек за собой куда-то под арку в полутьму. Здесь, конечно, торчал на страже один из рабов владельца дома, но Кэрис походя швырнул толстому мономатанцу еще одну монету розового золота, и тот, разинув рот, застыл, пораженный щедростью храброго воина третьего легиона.

- Ага, вот лесенка. - В обширном, засаженном тщательно подстриженными кипарисами пустом дворе вельх орудовал, как у себя дома. Он поднял лежащую у стены деревянную конструкцию, сколоченную из реек, и приставил к стене. Верхняя ступенька доставала как раз до плоской крыши патрицианского дома. Лезем наверх! Там будет отлично видно. Фарр, перестань ерзать и оглядываться! Когда еще ты посмотришь на самого Царя-Солнце, да еще не из толпы, а с ровной и удобной крыши дома сенатора или легата?

- А поймают? - мрачно сказал атт-Кадир. - Даже у вас в Шехдаде нельзя было нарушать границу чужих владений без разрешения хозяина.

- Отобьемся, - весело заявил вельх и споро начал взбираться по лестнице. Давай быстрее! Слышишь, трубы заиграли?

Буйное человеческое море, запрудившее края Сенатской улицы, начало успокаиваться - люди ждали. Где-то в отдалении гулко взревели боевые рога. Перед стоящими на крыше Кэрисом и Фарром раскрылась широкая цветастая перспектива, ведущая от многоколонного здания Сената к крипте храма Молнемечущего. Пронеслись в ряд четыре колесницы - с них разбрасывали по улице цветы и золото, должное устелить дорогу Божественному. Затем потянулись ровные грохочущие строи Золотого легиона: впереди плыли красные штандарты, увенчанные орлами и изображениями солнца, затем, меря шаг, двигались музыканты на чьих медных орудиях играли ослепительные солнечные лучи. Грохотали барабаны, взвизгивали в такт флейты, время от времени завывали длинные трубы...