Неспособный разобраться в собственных амбициях, этот молодой человек и сам не знал, следует ли ему стремиться к мировому могуществу или добиваться лавров величайшего артиста своего времени. Он еще не стал одним из самых ненавистных персонажей истории. Но это не за горами.

Павел брел, прихрамывая, в толпе узников и не задавался этим вопросом. Его крестный путь близился к завершению. Он чувствовал себя таким старым!

Другие узники во все глаза разглядывали семь холмов Рима. Отсюда с того времени, как волчица вскормила Ромула и Рема, пошла римская слава. Но Павел озирал окружавшие его чудеса печальным и невнимательным взором. С тех пор как пала Республика, Urbs[37] пережил глубокие изменения. Агриппа, получивший от Августа приказ заниматься строительством, создал множество фонтанов, построил первые термы, воздвиг Пантеон. Над Палатинским холмом вознесся храм Аполлона. На Марсовом поле высились Алтарь мира (Ara pads augustae) и мавзолей Августа, прославлявшие величие первого императора. Чтобы завоевать расположение знатных граждан и плебса, выстроили театр и библиотеку. Когда Август взошел на престол, город был каменным и кирпичным. Своим наследникам он оставил мраморный Рим.

Что поражало более всего? Эти великолепные памятники терялись, окруженные каким-то безумным лабиринтом — беспорядочной путаницей узких извилистых улочек, проложенных словно без всякого плана. Скорость, с какой распространялся пожар 64 года, обусловлена прежде всего — это подтверждает и Тацит — скученностью домов.

В городе стражники удвоили бдительность. Нет ничего проще для узника, как сбежать в толчее этих улиц: повозки, носилки, паланкины, всадники и пешие, и этот поток не иссякает весь день, а шум не стихает никогда, даже с наступлением ночи.

А старый человек в оковах все шел и твердил сам себе: спать, спать, спать.

Как же обстояло дело с иудеями в Риме? Филон Александрийский пишет, что в I веке они обосновались за Тибром, в квартале, известном своей грязью, — в Трастевере. Среди кожевенных мастерских и боен одетые в лохмотья бедняки занимались всякой мелкой торговлей: «торговцы вразнос или продавцы спичек, — так утверждает знаток эпохи Шарль Перро, — нищие или уличные гадатели, вроде тех женщин, что толкуют сны и учат своих детей клянчить милостыню в подходящих местах, шарлатаны или мелкие мошенники». Очень немногим удавалось выбраться из нищеты и покинуть трущобы: они становились ткачами или школьными учителями, был даже один поэт по имени Менофил, которого, впрочем, Марциал обвинил в краже своих стихов.

Большинство иудеев были людьми свободными. «Их привезли в Италию как военнопленных, — объясняет Филон Александрийский, — затем хозяева их освободили, не заставляя изменять своим обычаям». Иосиф Флавий объясняет, почему было так много свободных иудеев: тех, кого привозили в Рим как рабов, выкупали их свободные соплеменники. Среди состоятельных людей иудеев нет, хотя и говорили, что Поппея, супруга Нерона, им симпатизировала, а Фульвия, жена одного сенатора, разделяла их взгляды. Овидий насмехался над такими женщинами, которые любят собираться, чтобы отметить субботу. Исследования подтверждают, что римские евреи были в большинстве своем обделены и в финансовом, и в культурном отношении.

Центурион знал, куда вести пленных: все двигались к императорскому форуму, точнее, к штабу преторианской гвардии. Все указывает на то, что дело Павла было внимательно рассмотрено префектом преторианцев, которому было поручено заниматься иностранцами. Римское гражданство Павла позволяло ему избежать заключения в городскую тюрьму, чего любой с полным основанием страшился. «Когда же пришли мы в Рим, то сотник передал узников военачальнику, а Павлу позволено было жить особо с воином, стерегущим его», — пишет Лука (Деян 28:16). Может быть, особое положение объясняется тем, что он был узником, потребовавшим суда императора. Но даже избежав заключения в тюрьму, Павел не освободился от цепей. Больше их с него не снимут до конца жизни.

В Риме Павел пробыл в заключении два года. Возникает вопрос: не предпринял ли он путешествие в Испанию? Допускающие такую возможность ссылаются на Послание к римлянам, где Павел пишет, что после посещения Рима он намеревается отправиться в Испанию, чтобы там благовествовать. Но вряд ли он мог туда попасть, оставаясь в оковах, а так дело и обстояло. Другие указывают на Климента Римского, который писал, что Павел проповедовал «вплоть до границ запада». Не идет ли речь об Испании? Такого рода предположения не выдерживают критики. Можно ли допустить, что римские власти, которые с момента ареста Павла в Кесарии предприняли так много, чтобы он оставался их узником, позволили ему отправиться проповедовать в Испанию? Представьте себе Павла, постоянно сопровождаемого стражником, но снабженного разрешением префекта сесть на корабль, отплывающий в Испанию. Затем, выполнив свою задачу, Павел по своей воле возвращается в Рим, чтобы быть казненным. Совершенно неправдоподобно.

Единственным источником, проливающим немного света на загадку, остаются уже упоминавшиеся апокрифические «Деяния Павла». В них упоминается, что у Павла в Риме было особое место пребывания: «амбар, где вместе с братьями учил он слову Истины».

Часто удивлялись, что Павел счел необходимым сначала обратиться к римским иудеям, а не к христианам. Но так он поступал с самого начала своей проповеднической деятельности. Почему сейчас он должен был изменить своему правилу? Через три дня, обретя пристанище, он позвал туда «знатнейших из иудеев». Следует внимательно прочесть довольно необычную речь, с которой он к ним обратился: «Мужи братия! не сделав ничего против народа или отеческих обычаев, я в узах из Иерусалима предан в руки Римлян. Они, судив меня, хотели освободить, потому что нет во мне никакой вины, достойной смерти; но так как Иудеи противоречили, то я принужден был потребовать суда у кесаря, впрочем не с тем, чтобы обвинить в чем-либо мой народ. По этой причине я и призвал вас, чтобы увидеться и поговорить с вами, ибо за надежду Израилеву обложен я этими узами».

Ответ иудеев совершенно однозначен: «Мы ни писем не получали о тебе из Иудеи, ни из приходящих братьев никто не известил о тебе и не сказал чего-либо худого. Впрочем, желательно нам слышать от тебя, как ты мыслишь; ибо известно нам, что об этом учении везде спорят» (Деян 28:17–22).

Павел еще не раз будет встречаться с теми, кто ему близок. Ему так хотелось убедить этих иудеев в своей правоте! Он чувствовал себя таким же, как они! Их молитвы были и его молитвами, их любовь к Богу была и его любовью! Поймут ли они когда-нибудь, что Бог иудеев достиг вершин сострадания к своему народу, послав ему собственного Сына? Если они сделают это, иудаизм завоюет весь мир. «И он от утра до вечера излагал им учение о Царствии Божием, приводя свидетельства и удостоверяя их о Иисусе из закона Моисеева и пророков. Одни убеждались словами его, а другие не верили. Будучи же не согласны между собою, они уходили…» (Деян 28:23–25).

Последний ответ Павла пронзает душу. Когда посетители его покидали, он произнес вслед слова пророка Исаии: «Пойди к народу сему и скажи: слухом услышите, и не уразумеете, и очами смотреть будете, и не увидите. Ибо огрубело сердце людей сих, и ушами с трудом слышат, и очи свои сомкнули…» (Деян 28:26–27).