– Так-то лучше. Итак, рахшар.

– Он редкий? – уточнила Аэлена.

– Нечастый. Скажем так, достать можно, но места знать нужно. – Рошер задумался. – Может ли быть так, что это совпадение?

– Нет. Мне кажется, что яд одинаков.

– Яблоки все одинаковы.

– Но можно их по-разному приготовить, – Яна прищелкнула пальцами. – Рахшар можно мелко порубить, дать отстояться и слить сок. Можно настоять его на крепленом вине. Или выварить в масле.

– А здесь?

– Самый простой. Натертый и слитый.

– И как…

– Они действуют чуть по-разному. Вот этот вид дает пену в углах рта, но белки глаз остаются чистыми. А если на вине – лопаются сосуды в глазах, этакая сеточка…

– Я понял, – кивнул Рошер. – Ладно, примем как факт. А что проще…

– Разумеется, первое. Такое можно сделать даже у себя дома, на кухне.

– То есть никакого травника или лекаря у Вериолы в знакомых нет? Скорее всего?

Яна пожала плечами.

– Собрать или купить эту дрянь несложно, сделать яд – тоже. Так что да. Скорее всего, Вериола готовила его для Аэлены, собираясь хоть как-то подгадить. Не ее отравить, так родных или хоть кого-то.

– Но не стала.

– Только не потому, что отказалась от мести, потому что подвернулось, видимо, что-то поинтереснее.

Рошер хмыкнул.

– Примем эту версию.

– И вернемся к «нашему первому». Где ему могли дать яд?

Рошер нахмурился. Вздохнул. И признался:

– Только в доме стражи.

– А кто?

– Не знаю! Кто угодно! Тюремщик, например! Тюремщик?!

Яна прищурилась, вспоминая.

– Вообще, он успел перед смертью сказать одно слово. Или не слово… «Слив». А вот что бы это значило?

– А вот что это означает, надо выяснять мне. Завтра пойду узнавать и разбираться. – Рошер был серьезен. – Если у Вериолы есть сообщник из числа стражников, это очень плохо. Очень. Он много чего может услышать, узнать, да просто прикрыть сообщницу.

– Да уж чего хорошего. Итак. На мне завтра Эмина и стража.

– У меня бордель.

– Я сижу дома и никуда не выхожу, – кивнула Аэлена. – Болею. Гарт занимается детьми. Только бы все обошлось!

– Есть еще Диолат, – напомнил Рошер.

– Я к нему не пойду! И не выйду! Видеть его не хочу! – Аэлена вскочила с места.

– А вот тут я подумала, – Яна была серьезна и спокойна. – Ты не хочешь его видеть, но физически тебя к нему тянет?

– Да.

– Скорее всего, он что-то применяет. У меня Ааша сегодня чихала полдня. А обнаружить не можем, потому что на нем, а не на тебе. С чего ты ему так понадобилась – не знаю, но…

В дверь заскреблись.

– Войдите!

На пороге кабинета показался дворецкий.

– Лара Аэлена, к вам прибыл трайши Диолат и почтительнейше просит принять его.

– Я к нему не пойду!

Чернильница, запущенная сильной рукой художницы, ударилась о стену.

– Аэлена, – нерешительно начал Рошер.

– Не могу! Не выдержу!! Довольно!!!

Рошер переглянулся с Яной.

– Яна, ты…

– Да, – и уже дворецкому: – Передайте трайши, что мы будем через пару минут.

– Мы?

– Я и ты. А Аэлена посидит у себя в комнате. Для надежности под охраной Ааши.

– Думаешь, стоит? – Рошер с сомнением покосился на волчицу, но Аэлена явно обрадовалась. Конечно, Ааша ее не укусит, но ведь и не выпустит, если понадобится – сверху тушкой ляжет. Что и требуется.

– Мне надо, чтобы ты на него сам поглядел.

Рошер кивнул и потащился к зеркалу. Для разговора с высокородным трайши у него был слишком растрепанный вид.

* * *

Аэлена тигрицей металась по комнате.

Что, ну вот что с ней происходит?! Как так получается, что она себе не хозяйка?!

Одно его слово, один взгляд, ласковое прикосновение – и она что угодно готова отдать. Собачонкой бежать на край света!

Почему?!

Аэлена вообще не отличалась излишней эмоциональностью. Вот такая особенность, как художницы. В картины она вкладывала всю душу, весь разум, чувства, сердце, она жила в них – и рисунки получались ярче своей хозяйки. А вот в жизни…

Аэлена сохраняла спокойствие, что бы ни происходило в ее жизни. Важны две вещи – жизнь и здоровье. Твое и твоих родных и близких. Остальное купим, выбросим, починим, заработаем.

Вокруг могут создаваться и рушиться империи, греметь войны и возвращаться листэрр. Если это не касается твоей семьи – пусть провалится в Разлом!

На этом Аэлена и строила всю свою жизнь.

И уверенно шла по жизни.

Нельзя сказать, что она любила мужа до безумия. Нет, он был частью ее мира. Кусочком ее.

Не любовь?

Не безумные и бешеные страсти, от которых чернеет в глазах?

А что сильнее? Кто ответит? Страсть рано или поздно перегорает, и не у всех хватает сил вырастить на пепелище хотя бы зеленую траву. А вот так, когда врастаешь друг в друга, притираешься, жить без своей половинки не можешь…

Аэлена точно знала, если Алинар уйдет – она его отпустит. Но если с ним что-то случится… она сама не знала, что с ней тогда будет.

Умрет?

Нет, у нее дети, и ради них она будет жить. Или хотя бы существовать. Но это уже будет не она. Совсем не она…

Муж, дети, любимая и любящая семья.

И ставить это под угрозу ради Диолата?!

Никогда!!!

Это же логично, разумно, да любая женщина сказала бы – не разбивай семью ради смазливой мордашки! Хочешь – так переспи с ним втихорца, а лучше переболей. И не уходи от мужа, не разрушай уже построенный дворец ради непонятного рая в шалаше.

Аэлена сама сказала бы так и себе, и любой подруге, но сейчас…

Что происходило с ней сейчас?

Это страсть? Любовь?

Мара, наваждение, болезнь…

Аэлена готова была целовать руки Тайяне! Ей-ей, если бы не нархи-ро, она бы натворила дел, но девушка, которую она приютила частично из благодарности, частично из любопытства, была ее якорем.

Она помогала, поддерживала, была рядом, разбиралась в той куче бед, которая упала на голову Аэлены, вот и сейчас…

Тайяна беседует с Диолатом, а она, Аэлена…

Женщина металась по комнате, не в силах сидеть спокойно.