Она увидела

мужчину в зеленом, который появился из ниоткуда и прыгнул на горящую крышу. Двигаясь быстро, как молния, он перепрыгнул на круп лошади, перерезал горло бандиту и сбросил его тело на землю. Он стремительно понесся вперед на коне, ничуть, не менее ловко и быстро сверкая ножом.

Один против многих. И он победил. Деревня была спасена.

Она увидела

мужчину в зеленом, который шел по освещенному факелами коридору, и в мерцающем пламени было видно его лицо – он был красив и молод, его голубые глаза сияли столь же ярко, как и льды его родины, черная остроконечная бородка была аккуратно подстрижена. На этот раз в руке у него был не нож, а меч. Он прошел по коридору и вошел в комнату, в просторный зал.

Там стоял длинный стол, за которым сидел мужчина в форме, окруженный другими мужчинами в такой же форме. Они смеялись. На столе лежали документы. Может быть, карты, может, что-то еще.

У них не было шанса. Герой Тивии скользнул в зал и перерубил мечом шею ближайшего к нему солдата. Не успели остальные и глазом моргнуть, не успел тот мужчина даже встать, как по полу одна за другой покатились головы.

Покидая зал, мужчина в зеленом оставлял там одних мертвецов, а документы на столе сгорели в огне, который скоро поглотил и тела, и зал, и стены, и портьеры.

Она увидела

здание – огромное, как Аббатство Обывателей, но широкое и приземистое, как толстый паук в центре своей паутины. К его дверям вела прямая как стрела улица. Эта улица вся была в цветах – в миллионах цветов разных оттенков, – и вдоль нее стояли люди, они ликовали и аплодировали, в то время как за спинами у них расположились мужчины в красно-черной униформе, бесстрастно наблюдавшие за всем происходящим и изучая глазами толпу.

Они были среди людей, они были на крышах, они были повсюду. Где-то далеко, в узком переулке, мужчины в униформе вытаскивали людей из толпы – людей, которые не ликовали и не хлопали в ладоши, как остальные, – и били их длинными дубинками, а затем бросали в железные фургоны.

А на ступенях цитадели, выстроившись в шеренгу, стояли старики – их лица были суровы и не выдавали чувств, а униформа не отличалась от униформы остальных. Перед ними стоял мужчина в зеленом, с голубыми глазами и аккуратной бородкой. На груди у него была алая лента – небольшая, всего лишь квадратный лоскут блестящей ткани, не более, – и он махал рукой толпе, пока один из стариков нашептывал ему на ухо, чтобы он махал и дальше и не останавливался, потому что у него получается хорошо.

Эмили моргнула, и картинка рассыпалась. Вздохнув, императрица посмотрела на Жукова.

Он подошел к зеркалу, вытянув руку перед собой и глядя на свое отражение. На прошлое. Эмили понимала это. Она узнала тивианскую цитадель в Дабокве. Узнала некоторых стариков на ступенях – это был их местный совет, который правил страной, получившей относительную автономию в рамках Островной империи.

Красивым мужчиной в зеленом был Жуков, это было очевидно. Красная лента служила наградой за его героизм и смелость, и службу народу.

– Что случилось? – хрипло прошептала Эмили. Она решила было повторить вопрос, подумав, что Жуков его не расслышал, но он ответил сразу.

– Мир изменился, императрица, – сказал он. – Равновесие нарушилось, и мир пошатнулся вместе с ним.

Отражение в зеркале снова изменилось. Эмили почувствовала, как ее притягивает к нему, и задрожала от холода на жаркой китобойне. Она смотрела, как образы в зеркале движутся, проигрывая сцену, которую она сотни, тысячи, миллионы раз воспроизводила в собственной памяти.

Дануоллская башня. Беседка над гаванью.

День, когда Корво принес плохие новости.

День, когда погибла мама.

Эмили почувствовала, как все внутри сжалось. Она увидела, как Корво разговаривает с императрицей. Она увидела слезы в ее глазах.

Она увидела, как появились «китобои», возглавляемые коварным Даудом. Увидела, как сверкнули их ножи. Увидела, как Корво вступил с ними в схватку и потерпел поражение.

Увидела, как они убили ее мать.

Увидела, как избитого до бесчувствия Корво утащили прочь.

Эмили закрыла глаза.

– Я не понимаю, – сказала она и, вновь открыв глаза, заставила себя взглянуть на Жукова, который смотрел в зеркало. – Как это связано с вами и с Тивией?

– Это напрямую связано с Тивией, – прошипел Жуков, не скрывая ярости.

Эмили отпрянула.

Он выбросил руку к зеркалу и снова потянул назад, словно перебирал струны времени, чтобы показать еще кое-что. Картина сменилась, в зеркале снова показалась цитадель. Толпа ликующих людей, множественные аресты. Чествующий героя совет. И…

Нет. Все было иначе. Совету не доставало более половины членов, включая сердитого старика, который нашептывал Жукову, что делать. Жуков там был, но одет не в зеленое, а в черное и красное – в военную форму. От остальных его отличала лишь алая лента, приколотая к груди.

За ним, в сопровождении городских стражников – Дануоллских городских стражников в парадной форме – стояла…

– Нет, – выдохнула Эмили, отказываясь верить своим глазам.

Императрица Джессамина. И выглядела она точь-в-точь как в день своей гибели. Молодая, цветущая, полная жизни.

– Новая заря Тивии, – сказал Жуков. – Так должно было случиться. Тивией правил совет жестокости, людьми не управляли, их контролировали, все туже затягивая у них на шее железное ярмо.

Жуков шагнул ближе к зеркалу.

– Это было настоящее преступление, и я видел это, так что стал преступником и сам. Я делал все возможное, работал в тени, как мог помогал людям, но правители – так называемые секретари народа Тивии – приставили ко мне шпионов. В черных масках, без имен, без родины, эти операторы в любую минуту были готовы к действию.

Они пришли ко мне ночью, но не убили меня. Они привели меня в цитадель, к верховным судьям, к трем правителям государства. И те завербовали меня. Сказали, что понимают, чем я занимаюсь, и что у них есть план, как изменить Тивию. Прежде чем действовать, каждому из них пришлось долго ожидать, пока он не займет свой пост, не получит власть. Они сказали, что ждали этого всю жизнь, и подготавливали изменения. Они хотели, чтобы я стал частью их плана. Чтобы я продолжил свою работу, продолжил бороться за благополучие людей.

Тивия полнилась бандитами и революционерами, которых подстрекали изгнанные принцы, спускавшие в тавернах все свои деньги и склонявшие людей на сторону сопротивления движению, которое лишило их власти. Народ не понимал, а верховные судьи пока не могли объяснить, еще не пришло время. Революция таила в себе опасность, главными врагами нового строя были анархисты.