легонько соприкасался щеками… – Спифридат, сатрап Ионии и Лидии с братом Ресаком… – Гости рассаживались на троны. Слуги тут же занимали места за их спинами… – Благородный Петин, благородный Нифат, предводители всадников… – Кравчие подносили гостям вино в золотых кубках и серебряные подносы с фруктами… Благородный Реомифр… – Все, кроме Арбупала встали при появлении двух изящно одетых вельмож. Их бороды были выкрашены коричневой хной и завиты мелкими колечками. Глашатай особенно торжественно произнес: – Брат любимой жены правителя, Фарнак. С ним зять правителя, благородный Митридад.

– Я рад видеть лучших сынов Персии, отважных львов, благородных защитников самой благодатной земли, – зычным голосом приветствовал Арбупал пестрое собрание благородных воинов. – Пусть гордится всеми вами Персия, да благословит вас Ахура Мазда. Прибыли все, кого я призвал? – Он окинул военачальников внимательным взглядом.

– Нету еще Омара, командира наемников и родоссца Мемнона, – ответил Арсит.

– Мы уже здесь. – В зал вошли два могучих воина в льняных пропыленных хламидах118 пурпурного цвета. Башлыков на них не было. На висках темные подтеки от пота, смешанного с дорожной пылью. – Прошу уважаемых вельмож нас простить за столь неприглядный вид. Но мы только что с марша. Вынуждены были отвести войска от Геллеспонта.

– Как обстоят дела? Искандер успешно высадился на нашем берегу? – с издевкой спросил родоссца Фарнак, брат любимой жены правителя. – Ты ему предложил охлажденного вина и медовых лепешек, как только он ступил на нашу гостеприимную землю?

– А что я мог сделать? – взорвался Мемнон. – Парменинон насмерть стоял, обороняя береговую полосу. Когда же началась высадка основных сил македонян, мне ничего не осталось, как только отступить. Я не мог сдержать огромную армию с горсткой гоплитов. – Его гневный взгляд нашел Арбупала. – Почему Дараявуш не прислал флот? Мы могли потопить вражеские корабли, еще на подходе.

– Флот перебрасывает войска в Айгюптос, – спокойно ответил Фарнак. – Как только подавят бунт, а смутьяна Хабабаша подвесят за ноги, так сразу корабли с войсками вернутся и помогут нам. Но, хочу заметить: наш достопочтенный властитель очень надеется, что его отважные кадаманы, его львы западных сатрапий сами разделаются с яванами. Я так же разделяю его уверенность. Даже хорошо, что Искандер высадился на наш берег. Мы нанесем этому выродку одноглазого Филиппа сокрушительный удар и не дадим уйти обратно через Геллеспонт. Раздавим гадину!

– Раздавим! – поддержали все.

– Не так-то это просто, – мрачно заметил Мемнон, устало опускаясь на предложенный трон. Жадными глотками выпил кубок с разбавленным вином.

Все вельможи тут же возмущенно закричали:

– Объясни! Чего ты боишься? Неужели ты думаешь: мы не разгоним кучку варваров?

– Давайте трезво оценим наши силы. – Мемнон вновь медленно поднялся, поправляя край пурпурной хламиды. – Основная ударная сила македонян – фаланга. В нашем распоряжении всего пять тысяч эллинских гоплитов против двенадцати тысяч сариссофоров119 Искандера.

– У нас помимо гоплитов еще пятнадцать тысяч спарабары120 и кардаков, – напомнил ему Петин, командующий объединенными пешими отрядами.

– Твоим воинам отваги не занимать. Но они не умеют сражаться в сомкнутом строе, – твердо возразил Мемнон. – Не надо обманывать себя. Фаланга Филиппа хорошо обучена и закалена в десятках сражений. Вспомните хотя бы битву при Херонее. Каким образом наши кардаки с короткими копьями и махайрами смогут пробиться сквозь частокол сарисс? Сдержать фалангу смогут только эллинские гоплиты. И не забывайте о критских лучниках и фракийских пельтастов в армии Искандера. Они тоже умеют сражаться. Это еще около двадцати тысяч. И того: наши двадцать тысяч пехоты против его тридцати – перевес приличный.

– Поясни! Из твоих слов следует, что наша армия слабее? – возмутился военачальник Нифат, командующий лучниками такабара121.

– Я опасаюсь: нам не выстоять в открытом поле.

Мемнон говорил убедительно. Пыл персидских командиров немного угас.

– Постой, – вмешался зять правителя Митрадад. – А конницу ты считал? Конницы у нас намного больше. Сколько у Искандера всадников?

– Около двух тысяч фиссалийцев. Столько же в отряде гитайров. Полторы тысячи фракийцев: продрома122, пеоны123, одриссы124, – доложил Мемнон.

– Всего пять с половиной тысяч, – немного успокоенно сказал Митридад. – А у нас всадников – больше десяти тысяч. Раздавим! – крикнул он, потрясая кулаками над головой.

– Но фаланга! – напомнил Мемнон. – Как мы сможем разбить фалангу? Если они сомкнутся щит к щиту, ощетинятся сариссами, да их еще прикроют пельтасты… Преимущество в коннице нам не поможет, – безнадежно покачал он головой. – Если и достанется победа, то очень большой кровью.

– Как же нам действовать? Выскажи свои соображения, полководец, – вмешался Мифробузай, гиппарх и сатрап Южной Каппадокии, подспудно понимая, что Мемнону надо верить. Из них, из всех здесь собравшихся, родосец являлся самым опытным, закаленным в боях стратегом. Тем более, Мемнон, после подавления восстания сатрапов вместе с братом Ментором скрывался долгое время в Македонии от гнева кшатры Оха. Там он прекрасно изучил военную тактику Филиппа.

– Нужно срочно отправить посланника к Дараявушу: просить подкрепление, – твердо сказал Мемнон. – Далее: надо отступать вглубь страны, уничтожая за собой посевы, фураж, засыпая колодцы. Обоз у македонян небольшой. Запасов им хватит не больше, чем на месяц. Голод дезорганизует армию. Тем временем дождемся флота из Айгюптоса и нападем на эллинское побережье, тем самым отрезав армию Искандера от снабжения. Затем вынудим его вернуться к Геллеспонту, а там утопим, – выложил свой план родосец.

Вельможи некоторое время молчали. Раздумывали, переглядывались, переговаривались вполголоса, пожимая плечами. Никто не решался заговорить первым. Наконец слово взял Арсит, сатрап Фригии Геллеспонтийской:

– То, что ты предлагаешь, Мемнон – недопустимо. Как я могу потребовать от своих подданных покинуть возделанную землю, порезать скот, вырубить сады, сжечь свои дома? Они меня спросят: почему я не могу их защитить? За что они мне платят подати?

– Но, только так мы сможем измотать, а затем разбить обессиленную и деморализованную армию Македонии, – настаивал Мемнон. – Только отступать и выжигать все после себя.

– Да как ты это себе представляешь? – поддержал Арсита Спифридад, сатрап Ионии и Лидии. – Мы будем отходить, а перед собой гнать беженцев со скотом и скарбом… Беженцы не дадут войску быстро отступать. А тебе должно быть известно, как Филипп муштровал своих воинов. Они за день могут покрыть огромное расстояние. Ты говоришь, у яванов запасов на месяц. Сколько фалангисты смогут пройти за этот месяц? Маленькие города на пути не задержат Искандера надолго. Он будет постоянно наступать нам на пятки и все же вынудит дать сражение. А если диспозиция для нас окажется невыгодной, тогда как быть? Да и как угадать, куда Искандер повернет: пойдет он в Ионию, или вздумает продвинуться в Пафлагонию125? Мы же