Машина остановилась на парковке ресторана. Тут и ехать далеко не надо, город не особо большой. Выходим.

– Если ты настолько внимательно следил за моими социальными сетями и, как ты говоришь, скучал, почему не связался никак?

Марат берет меня под руку и ведет в здание.

– Я очень хотел, но тогда бы ты меня обвинила в том, что я тебя преследую и не даю покоя. Я дал тебе возможность спокойно жить своей жизнью, без моих причуд и странностей. Может, ты не заметила, но я всегда исполняю твои желания, даже подсознательные.

– Ах, вот оно что, – произношу скептично. – Я это действительно как-то не замечала.

– Один твой звонок и я бы примчался в любое время, – с усмешкой признается Марат. – Не представляешь, как я ждал хотя бы пропущенного и позволял себе следить только за той жизнью, что ты показываешь в своих соцсетях. И правда начал чувствовать себя маньяком, осознавая, насколько хочу большего.

Нас встретили, проводили за столик. Внутри у меня такая смешанная гамма чувств. Разговор прерывается. Марату звонят. Он просит меня никуда не уходить и выбирать еду, а сам выходит. Его долго нет, за это время успевают принести напитки.

Вернулся.

– Я разговаривал со своим человеком. Уже есть кое-какая информация по Альбине.

– И что там? Хотя нет, погоди. Ты сказал, что ждал моего звонка, и поэтому не приезжал, но звонка ведь не было?

– Ник, после того, как я только подумал, что тебя больше нет, мне стало глубоко плевать, что ты можешь обо мне думать и какие неприятности у тебя могут быть из-за общения со мной. Мне обязательно нужно было тебя увидеть.

– Так… что там с Альбиной?

– С ней все очень непросто, – морщится Марат. – Следователи провели экспертизу. Она не в себе. Прогрессирует болезнь, что и у матери. Оказывается, она проходила лечение, но забросила курс. Болезнь наследственная, еще и усугубилась некоторми обстоятельствами, – Марат очень внимательно на меня помотрел. – Детей с такой наследственностью обязательно нужно держать на контроле и проводить диагностику с самого раннего возраста.

Нервно подскочила, испуганно прижимая руки к животу.

– Как же так? Это лечится? Сейчас тоже мне нужно что-то будет сделать для проверки? Может мальчик это унаследовать?

Марат усмехается, встает.

– Вот ты и попалась.

Баринов обнимает, очень осторожно, успокаивающе прижимая к себе.

– Не переживай, у нашего ребенка с наследственностью должно быть все отлично, во всяком случае такого наследственного заболевания точно нет.

– Но ты сказал, что твоя мама и сестра…

– Я не говорил ничего про свою мать, а Альбина мне, конечно, сестра, но… не совсем.

– Как так? Я ничего не понимаю.

– Ника, садись. Я все объясню. Только учти, я буду рассказывать семейные тайны и скелеты в шкафу. Если ты их узнаешь, у тебя уже не будет выбора и для сохранения секретности, придется стать ее членом. Готова к этому?

Невольно хмыкнула. Это такое странное завуалированное предложение выйти замуж?

– На самом деле не так уж мне и интересны чужие семейные тайны, – отвечаю я, вставая и делая вид, что собираюсь уходить. Марат ловит меня за руку и усаживает обратно.

– Хорошо, слушай так пока, авансом.

Баринов замолчал, нахмурил брови, собираясь с мыслями. Я не тороплю, пью чай, любуюсь бровями, тоже, надо признаться, по ним соскучилась, несмотря ни на что. Сразу вспомнились другие брови. Нет, я все-таки обязана ему их показать, раз уже все равно знает, что папа.

Прежде, чем Марат начал что-то говорить, быстро нашла в телефоне видеозапись, которую сама пересмотрела уже тысячу раз. Двигаю телефон к Марату.

– Что это? – спрашивает Марат, всматриваясь в изображение на экране.

– Не что, а кто, присмотрись.

Вот теперь одна бровь Барина изгибается прям очень круто. Смотрит, кажется, осознает. Долго смотрит, потом, когда закончилось видео, включает еще раз.

– Такой серьезный. И мимика очень выразительная.

– Угу, мимика один в один.

Марат кидает пронзительный взгляд на меня.

– Я могу переслать это видео себе?

Киваю.

Когда Баринов отдает мне телефон, его рука словно случайно касается моей, и Марат совсем не торопится ее убирать. Прикосновение ощущается, как удар тока, но я нахожу в себе волю, и убираю руку сама.

– Ты, наверное, знаешь, что нас в семье трое, – заговорил Марат, видимо, все-таки начав рассказ о семейных тайнах.

– Конечно.

– Старший брат был без сюрпризов. Первенец, любимец, все было хорошо. Но после родов у его мамы стали проявляться неожиданные резкие черты в характере. В семье стало много скандалов по женской инициативе. Это, скорее всего охладило чувства отца, и затем родился я, окончательно расколов и разобщив семью, хотя внешне за фасадом, все было благопристойно. Когда родилась Альбина, семьи уже как таковой и не было. Теперь про передающуюся наследственность. Брат неизвестно, перенял ли болезнь матери, поскольку рано погиб. Я не мог перенять, поскольку, она мне не мать, я был рожден другой женщиной, которая отдала меня на воспитание моему отцу. Она, как и мой отец была замуж и им двоим на тот момент разводы и скандалы были совершенно ни к чему, родила она меня тайно, а моя официальная мать, была крайне обижена данной ситуацией, меня условно приняла, но в воспитании особо не участвовала. Полагаю, Альбина родилась, потому что мать хотела отомстить, и сделала это не абы с кем, а с братом моего отца, так что Альбина, по сути, моя кузина.

Офигеть просто. Под впечатлением от рассказа, чай выпила залпом.

Марат достает уже свой телефон и открывает фотоальбом.

– На самом деле у меня есть еще родственники со стороны матери, обо мне знают. Мы общаемся, но не так часто и много. Больше всего с сестрой со стороны матери.

Баринов показывает мне фото девушки и… я ее знаю. Нет, не лично, но эта та зарубежная практически принцесса, с которой он обнимался на фото, когда сорвался за границу на встречу с матерью. То есть Баринов тоже какой-то там лорд, пусть и не признанный?

– У тебя, может, появились какие-то вопросы? – уточняет Марат.

– У меня сейчас нет вопросов, только пустота в голове играет музыка из старых индийских и бразильских сериалов.

Марат усмехнулся, но не весело, сцапал мою руку и переплел наши пальцы. Ладно, пусть держит пока.

– А как ты обо всем этом узнал? – собрав мысли в кучу, спрашиваю я. – Вам же не в детстве официально объявили, чьи вы дети?

– Нет, конечно. Долгое время я думал, что просто самый нелюбимый из детей в семье. Отец относился ко всем нейтрально, мы его в принципе не интересовали. Старшего мать обожала своей особой болезненной любовью, Альбину, наверное, не то чтобы любит, но принимает, со мной был в лучшем случае игнор. Я не хочу углубляться в детские воспоминания, но само по себе детство было неплохое, просто почти без родителей и брата с сестрой. Но у меня было множество нянь, воспитателей, затем репетиторов и учителей. Мне ни в чем не отказывали, внимания от чужих людей я получал вполне достаточно. А узнал о скелетах в семейном шкафу уже после гибели отца и брата. Это не афишируется, но в тот день, когда они погибли в аварии, с ними в салоне была еще и моя настоящая мать. Об этом я узнал, когда меня известили, что я почему-то упомянут в ее завещании, хотя до этого мы, хоть и общались, но не так чтобы часто. Вышел на ее мужа с вопросами, и только тогда получил все ответы.