– Надо же, – иронично произношу я, забираю напиток и иду в сторону работы. Марат ни на шаг не отстает. Я даже не знаю, злиться или нет. По идее надо, но желания нет.

– Хороший город, –задумчиво отмечает Баринов, пока мы идем по набережной. – И почему я до сих пор не открыл здесь филиал?

Хмыкаю.

– Здесь прямо мода пошла открывать филиалы. Таня с мужем уже в процессе открытия.

Телефон зазвонил. О, Шарлотка. И уже несколько сообщений от нее и Тани пропустила. Возможно, с утра как-то узнали о последних новостях моей личной жизни. Как-то… да по ощущениям, об этом салютами и прессой раструбили не только на весь город, но и всю страну. Нет, ну так нельзя, конечно. Сегодня же у себя в сетях все опровергну.

Сбрасываю звонки от подруг, кратко отписываюсь, что потом позвоню.

– Марат, для чего были эти заявления в прессе про то что мы встречаемся? Это ведь не так.

– Я скорее заявлял о своих серьезных намерениях в твоем отношении.

– А палку опять не перегнул?

– Возможно. Немного. Ты сегодня свободна после работы? Не против, если приглашу тебя… куда бы ты хотела? Или скорее куда тебе сейчас можно? На машине или на воде прогулки возможны?

– Возможны. Я же не больна, беременность, как говорят врачи, вообще очень хорошо протекает… У меня сегодня планы на вечер, так что нет.

– Какие, если не секрет?

– Встречаюсь с друзьями. Я здесь почти всегда вечером занята.

– Да, по твоим сетям это видно.

Марат не стал настаивать на встрече вечером. Проводил до работы и попрощался, успев чмокнуть в щеку, пока я не опомнилась.

На работе столкнулась с последствиями информационного шума в сети. Сотрудники смотрят на меня, любопытно блестя глазами. Зам спросил прямо, что за дела творятся. Честно ответила, что все сложно. Заметно помрачневший Вова также уточнил, правда ли, что ребенка жду от Баринова, и тут тоже пришлось сознаваться, что да, смысла скрывать, когда Марат сделал заявление на всю страну, просто глупо. Позвонил даже дядя Толя. Вообще день получился не рабочий, а как будто пресс-конференция. Только сегодня осознала реальный масштаб интересующихся моей личной жизнью людей.

К концу дня чувствую, будто уже и правда состою в серьезных отношениях с Бариновым. Когда столько людей вокруг в этом уверены и считают, как данность, невольно начинаешь также все воспринимать. Но нет! То есть он может меня бросить, выпнуть из жизни и с работы, а потом просто приехать, повести бровями, объявить, что я его девушка, и все? Думает, на все соглашусь? Да вот еще!

С работы выходим вместе с замом. У нас сегодня и правда назначена встреча в отеле у Лизы. Сначала фотосессия, затем посиделки в хорошей компании и вкусной едой. Правда, фотосессия должна быть в рекламно-романтическом стиле. Кто теперь поверит в романтику между мной и Вовой?

У Лизы к нашему приезду к съемке все готово, встречает нас, как родных, что приятно, она, наверное, единственная из моего нынешнего близкого окружения, кто не названивал мне с вопросами о статусе моих отношений с Бариновым. Самой тактичной и нелюбопытной оказалась.

– Проходи на террасу, Никуля. Сделаем очень нежные фотографии. Формат съемки изменился. Беременность ведь можно уже не скрывать?

– Ну… да. Ты хочешь сделать “беременную” съемку?

– О, если ты не против, то конечно! Привлечь новых клиентов, показать, как уютно и хорошо в отеле будет будущим мамочкам набираться сил для будущего события, пустим в рекламу информацию, сколько у нас тут полезных программ для подготовки к родам в сочетании с целебным морским воздухом. Намекнем, что ты сюда на самом деле поэтому и приехала.

– Можно, но… – я понизила голос. – Я же не могу такую фотосессию вместе с Вовой проводить. Смотреться, конечно, будет мило, но обстоятельства такие, что…

– Знаю, знаю. Решение уже есть.

Лиза подходит к моему заму, до этого болтающему со знакомым фотографом.

– Вова, извини, но сегодня у нас формат съемки поменялся, ты в качестве модели не понадобишься. Но гонорар возвращать не нужно. Это по нашей вине. Подождешь, пока мы закончим, в ресторане на пляже? Там уже мой муж подошел и несколько наших друзей.

– Хорошо, а почему решили формат поменять? – интересуется зам.

– Раз Ника больше не скрывает беременность, сделаем только рекламу для беременных.

Зам ушел. Встаю на площадку для съемки, думая о том, что формат не очень удачный. Для рекламы бы какого “папу” взять, хоть номинального, без лица, чтобы только руки или спина там была видна, но что как бы есть.

Вот как раз пока об этом думаю, замечаю, как на площадке появляется Баринов. Ему говорят где, и как встать рядом со мной. Я сама застыла в полной растерянности, а Марат подходит, улыбается мне и обнимает. Молча, у всех на виду. Тут же защелкали вспышки.

– Ника, посмотри в камеру, улыбнись, – просит фотограф. – Нежно и задумчиво, словно прислушиваясь к тому, кто внутри тебя.

Вот это подстава. Нахожу взглядом Лизу. Она мне активно замахала, заулыбалась, показала знак класс. Вот почему она ничего не спрашивала у меня. С ней, видимо, успел пообщаться Марат. Если так подумать, то чья еще компания в городе могла бы быстро организовать цветы и салюты?

Не устраиваю скандал, за съемку деньги мне уже выплачены, договор подписан, но ощущение, что все вокруг сговорились против меня, не покидает. А еще понимание того, что эти фотографии тоже разлетятся по сети как горячие пирожки.

Отдельное испытание, это то, что съемка очень контактная. Марат почти постоянно обнимает, касается, а я, несмотря ни на что, привычно таю и млею от каждого его прикосновения. Съемка быстро становится для меня интимной чувственной пыткой. Длится мучительно долго, еще и на глазах у всех. Каждое прикосновение Баринова сейчас особенно нежное, осторожное, долгое, становится так тепло и уютно, как в летнем ласковом море.

В какой-то момент фотограф просит Марата прикоснуться к животу и как только Баринов это делает, я чувствую толчок. Ребенок неожиданно проявил активность, словно тоже почувствовав это прикосновение. Мы с Маратом замерли и кажется, вместе затаили дыхание.

– Люблю тебя, – щекочет мне ухо теплое дыхание. Голос Марата пробирает как никогда, от макушки до пяток бегут мурашки. – Люблю вас.

Дрожу в объятиях Баринова. Слишком много эмоций и ощущений.

Фотоссесия как чувственная пытка. Когда она заканчивается, Марат не торопится отстраняться и отходить, нашептывает на ухо ласковые слова, осторожно, словно я очень хрупкая, поглаживает. И никого вокруг ничего не смущает, люди занимаются своими делами, убирают обородувание и реквизит.

Едва нашла в себе силы, чтобы отступить. Пока не передумала, не оглядываясь ухожу. Я не думала, что когда-нибудь вновь стану общаться с Маратом, для себя уже провела черту, за которую возвращаться нельзя, но как, оказывается, тяжело держаться этой черты.