Такова необходимость. Характер этого дела таков, что тщательно созданные и бережно опекаемые объекты можно было использовать лишь один раз. Конечно, они далеко не равноценны. Большинство, нанятое в Норвегии, просто мелкие мошенники. Купленные, что называется, на ближайшем углу, о них и думать незачем. Других же пришлось растить и готовить много лет.

Иными, вроде Тома О'Рейли, он занимался сам.

Но все они были dispensable.[47]

Ему вспомнился анекдот, который он слышал на деловой встрече в Хьюстоне от хвастливого краснолицего швейцарца. Они сидели на верхнем этаже небоскреба, и вдруг за огромными панорамными окнами появилась люлька с мойщиком окон. Толстяк женевец, взглянув на работягу, обронил, что лучше бы использовать одноразовых мексиканцев. Остальные участники вопросительно воззрились на него, а он расхохотался: мол, представьте себе вереницу мексиканцев на крыше, каждый с тряпкой в руках, их сталкивают вниз, одного за другим. Каждый, падая, отчистит свою полоску, и в конце концов можно и от грязи на окнах избавиться и от них.

Никто не засмеялся. А не мешало бы, зря они не смеялись, эти американцы. Анекдот ничуть их не позабавил, и швейцарец целых полчаса не знал, куда деваться от конфуза.

Если использовать людей, проку будет больше, чем от обычного мытья окон, подумал Абдалла.

Он встал с кровати. Ковер, фантастический ковер, который соткала ему мать и с которым он никогда, ни при каких обстоятельствах не расстанется, мягко пружинил под ногами. На секунду-другую Абдалла замер, погрузив пальцы в гладкий, прохладно-бархатистый шелк. Переливы красок были чудо как хороши, даже в почти темной комнате. Отблеска светящихся цифр на часах и тонкой тусклой полоски света из окна хватало, чтобы золотистые цвета менялись, когда он медленно шагал по ковру, направляясь к большому плазменному экрану. Пульт управления лежал на украшенном гравировкой золотом столике ручной работы.

Он включил телевизор, достал из холодильника бутылку минеральной воды и снова устроился в постели, подложив под спину побольше подушек.

Чувствовал он себя взбудораженным, чуть ли не счастливым.

Богиня счастья всегда на стороне победителя, думал Абдалла, откупоривая воду. Например, он никак не рассчитывал, что в Норвегию пошлют Уоррена Сиффорда, и поначалу даже воспринял это как серьезный минус, однако в итоге все обернулось к лучшему. Проникнуть в номер норвежского отеля оказалось куда проще, чем в вашингтонскую квартиру крупного чиновника ФБР. Само собой, незачем было возвращать часы, после того как рыжая девица из свиты выяснила, за что ей так щедро заплатили.

Но одна деталь особенно изящна и хитроумна.

Студия звукозаписи в фешенебельном районе на западе Осло. На поиски ушло много времени, зато место идеальное. Заброшенное подвальное помещение, изолированное и от звуков, и от людей, расположенное в районе, обитатели которого не проявляют интереса к соседям, пока те никак не выделяются и пока у них хватает средств оставаться соседями. Конечно, лучше бы Джеффри Хантеру прикончить президента, прежде чем запереть ее в подвале. Но об этом Абдалла даже не помышлял. Чтобы принудить агента Secret Service к участию в похищении объекта, который он поклялся защищать, пришлось использовать весьма жесткие способы, а уж склонить его к убийству президента было совершенно невозможно.

Лучше всего использовать возможное, думал Абдалла, и студия звукозаписи, похоже, самый что ни на есть правильный выбор. Выезжать далеко за пределы города было бы слишком рискованно: чем быстрее президент окажется под замком, тем меньше риск для всего предприятия.

Все шло как задумано.

Си-эн-эн по-прежнему круглые сутки передавала сообщения о похищении и его последствиях, каждый час перемежая их другими новостями, которые, по сути, никого не интересовали. Как раз сейчас шла дискуссия о нью-йоркской бирже, где за последние два дня индекс Доу-Джонса рухнул вниз как свинцовый груз. Хотя большинство аналитиков считали такое резкое падение гипернервной реакцией на внезапный кризис и уверяли, что в дальнейшем снижение будет не столь резким, все они были очень встревоженны. Особенно потому, что цены на нефть круто пошли вверх. В политических кругах ходили слухи о стремительном охлаждении и без того напряженных отношений между США и важнейшими странами — экспортерами нефти на Среднем Востоке. Даже люди, не слишком разбирающиеся в политике, не могли не понять, что, расследуя похищение президента, американское правительство сосредоточило внимание прежде всего на арабских странах. Упорные разговоры о пристальном интересе к Саудовской Аравии и Ирану привели к лихорадочной активности среди дипломатов означенных стран. Три дня назад, до исчезновения Хелен Бентли, цена барреля нефти составляла 47 долларов. А сейчас пожилой господин с орлиным носом и профессорским званием, устремив свирепый взгляд на ведущего, заявил:

— Seventy five dollars within a few days. That's my prediction. A hundred in a couple of weeks if this doesn't cool down.[48]

Абдалла глотнул еще воды. Поперхнулся, немного ледяной жидкости выплеснулось на грудь. Он вздрогнул и заулыбался еще шире.

В студии другой господин, значительно моложе годами, нервно подчеркнул, что Норвегия тоже нефтяная держава. И как таковая эта маленькая богатая страна на задворках Европы заработает миллиарды на пропаже президента.

Настроение у Абдаллы не ухудшилось от неловкой ситуации, возникшей в студии. Старший советник Центрального банка США прочел юнцу тридцатисекундную нотацию. Да, если отвлечься от обстоятельств, Норвегия получит прибыль от повышения цены на нефть. Однако норвежская экономика настолько зависима от глобальной экономической системы и настолько в нее интегрирована, что обвал нью-йоркской биржи, безусловно немедля отразившийся на биржах других финансовых центров, стал полной катастрофой и для нее.

Молодой человек с натянутой улыбкой уткнулся в свои записи.

Вот они, подлинные американские ценности, подумал Абдалла. Потребление. Тут мы сближаемся.

Шестнадцать лет он прожил на Западе, шесть в Англии и десять в США, но по-прежнему недоумевал, слыша, как в общем-то умные, образованные люди рассуждают об американских ценностях в твердой уверенности, что речь идет о семье, мире и демократии. Во время прошлогодней выборной кампании эта тема занимала центральное место; вопросы ценностей были единственным шансом Буша на переизбрание. Народ уже начал уставать от войны и, в сущности, желал президента, который сможет вывести страну из иракской авантюры, не уронив при этом коллективного достоинства, и Джордж У. Буш попытался представить кровавую, неудачную и прямо-таки нескончаемую войну в Ираке как проблему ценностей. Дескать, то, что все больше молодых американских парней возвращается домой в гробу с флагом на крышке, есть необходимая жертва на алтарь Американской Идеи. Нескончаемая борьба за мир, свободу и демократию в стране, которая едва ли вызывала интерес у большинства американцев и находилась в десяти с лишним тысячах километров от их родных берегов, становилась в риторике Буша борьбой за сохранение важнейших американских ценностей.