будто хочет прикоснуться. Затем, отвернувшись, Стэфан подходит к массивному столу и берет со столешницы ноутбук. У дорогущей навороченной техники треснула верхняя крышка.

– Боже! Что случилось?

Представляю, какой тогда урон там, внутри. С сочувствием замечаю глубокую продольную борозду, залегшую меж густых бровей Стэфана.

– Работал допоздна, оставил ноут на полу в гостиной у дивана, – криво усмехается Стэфан. – Бабушка посчитала, что мой макбук похож на весы…

– И… – прикрываю рот ладонью, начиная догадываться.

– Да, ты все верно поняла, – беззлобно усмехается он в ответ.

Под глазами Стэфана замечаю едва заметные морщинки усталости.

– Больше двух тысяч баксов весит моя бабушка.

Громко охаю. Представляю, как расстроен Стэфан!

– Я в город, – подтверждает мои худшие предположения.

Ну, как же?! Я же только решилась. Я же…

– Отдам Лебедеву. Важную информацию нужно вытащить, – смерив меня с ног до головы беглым взглядом, задержавшись на округлом животе, встречается со мной глазами, добавляя. – Тебе что-нибудь привезти из города?

Опускаю на секунду ресницы, пряча за ними чувства. Только себя… Качаю головой.

– Нет, Стэфан, мне ничего не нужно.

Кивнув, собирается отвернуться, как вдруг спрашивает:

– Так, зачем ты приходила? – густые брови съезжаются на переносице.

Кусаю губы под внимательным взглядом Стэфана. Боже, как это сложно. Его сотовый звонит, и я напряженно наблюдаю как он, не спуская с меня глаз, отвечает:

– Да, я уже выхожу…

Пройдя мимо меня, он на секунду останавливается у двери.

– До вечера, – затем уверенно продолжает свой путь.

Прижав ладонь к сумасшедше бьющемуся сердцу, понимаю, что мы только что произнесли столько слов, сколько не сказали за все эти дни вместе взятые. Делаю глубокий вдох. Сегодня я приготовлю ужин и мы проведем его вместе. Расставим все точки над «i». Я готова выслушать Стэфана Дицони. А я больше не хочу тратить попусту свою жизнь. Это хуже пытки. Не хочу больше топить себя в этом болоте!

Глава 72

Стэфан

– Привет, проходи, – Нина неуклюже отступает в сторону, пропуская меня в просторную гостиную.

Круглое обычно румяное лицо, сейчас кажется бледным и осунувшимся. Даже её взлохмаченные рыжие завитушки на голове, затянутые в высокий небрежный хвост, будто поникли от моего лишённого каких-либо эмоций взгляда.

Встав напротив окна, складываю руки на груди. Смотрю из-под бровей, но стоит мне приподнять саркастически бровь, как рыжая складывает руки в умоляющем жесте.

– Стэфан, спасибо, что приехал, – прочистив горло, указывает рукой на диван, приглашая присесть. – Я, если честно думала, ты откажешь.

Игнорирую её жест. Этот разговор, встреча… Кому это надо? Явно не мне.

– Нин, давай по делу, – морщусь от того, как максимально грубо и холодно это прозвучало. Я ещё зол. Вернее сказать – очень зол.

– Не смотри на меня так, Дицони, – хмурится, поправляя синее платье.

Приподнимаю саркастически бровь. Да что ты?!

– Серьёзно? – с вызовом выдвигаю вперёд подбородок. На скулах перекатываются желваки, и я почти неимоверными силами пытаюсь унять готовые сорваться с цепи злость и негодование. Прячу руки в карманы, поджав губы. В моём голосе звучат неподдельные раздражение и уязвлённость:

– О чём, чёрт возьми, ты думала, когда поднимала МОЮ трубку, видя, что звонит Катя? Что это было Нина? – смерив её разочарованным взглядом, развожу резко руки в стороны, но лишь для того, чтобы вернуть их в прежнее положение. – Месть? Что? Хоть убей, не понимаю.

Нина втягивает голову в плечи, прячет дрожащие пальцы в складках платья.

– Ради Бога, ну, какая месть, Стэфан!? – прижимает руку к груди в районе сердца. Внушительная грудь натягивает ткань платья, доказывая, что женщина очень волнуется. – Там имя не определилось, только номер, – тяжело опустившись на диван позади себя, кладёт руку на живот внушительного размера. Нина глубоко беременна.

– Бабушки твоей не было поблизости, ну, а ты в душе… сам знаешь… Я просто подумала, – тараторит со скоростью звука, глотая слоги, – что вдруг что-то важное… и…

Слегка смягчаюсь, когда слышу в дрожащем голосе Нины искреннее отчаянье.

– Хочешь, я поговорю с Катей? Объясню, что ничего не было. Я же тогда зашла просто поздороваться, – отворачивается, ища что-то в кармане платья. Платок.

Разворачиваю её за локоть лицом к себе.

– Что объяснишь? Как ты себе это представляешь? – на миг прикрываю устало глаза. Уголок рта нервно дёргается. – Что все годы у нас ничего не было, кроме как дружеского перепиха, который перерос в фиктивный брак? Что приехала неожиданно и без спроса взяла трубку, наплевав на все личные границы? – саркастически ухмыляюсь, а у самого кошки на душе скребут. – Да, прям так и вижу, что её успокоит это, – отмахнувшись упираюсь рукой в подоконник. – Особенно, когда добавишь, что вся эта мишура была сделана с целью вытащить меня из-под следствия, которое организовал Зимин.

Да, у меня непростой характер. Сжимаю челюсть, стараясь сдержать негодование, которое выплескивается токсичным бензином, образуя лужу приличных размеров. На ее поверхности уже образуются разноцветные яркие круги.

– Объясню, что между нами, ничего нет, – зелёные глаза смотрят уверенно. – Хочешь, даже расскажу… расскажу из-за чего мы расстались? – кивает, будто хочет убедить, что это точно не будет лишним. – Всё, как было! Что это я… я предала тебя. Что наш брак – фикция – бумажка, которой можно подтереться. Мы даже и дня вместе не прожили!

Усмехаюсь криво. Вот это номер! И это предлагает Нина?! Человек, который знает меня как облупленного. Чтобы там ни было, но я не лицемер и за женские юбки прятаться не собираюсь.

– Ты не предавала меня, – отрубаю резко и непреклонно. – Мы ничего не обещали друг другу.

Нина тяжело сглатывает, должно быть, в душе не соглашаясь со мной.

Моя бровь удивлённо ползёт вверх. Неужели до сих пор считает себя виноватой? Что за чушь?!

– Ты имеешь право поступать так, как считаешь должным, тем более, когда дело касается твоей дочери.

Нина нервно трёт шею, прежде чем подавлено произнести:

– Но, в любом случае, я поставила тебе ультиматум…

Поднимаю руку, останавливая быструю речь.

– Я понимаю тебя. Если бы мой ребенок заболел, я бы не задумываясь пошёл на всё, – даю понять, что ни в чём не упрекаю, даже права не имею. Особенно остро всё осознаю сейчас, когда сам скоро стану отцом. – Да и я отказал в твоей просьбе. Для меня это не приемлемо. Всё честно. Я не вижу проблемы.

Лицо женщины меняется. Кажется, ей становится ещё больнее от моих слов.

– Ты никогда ни в чём не отказывал мне до того момента, – заламывает пальцы. В глазах боль горит. – Я знаю, это слишком… то, о чем я попросила. Я уже молчу о том, что ты и