— Больше никаких вопросов. Уже поздно, а нам еще есть что исследовать. Не хотелось бы, чтобы твой дядя обнаружил нас здесь.

Я моргнула. Я совсем забыла о мире снаружи и о спящих людях, которые не подозревали, чем мы занимаемся в десятках футов под землей. При осознании этого по моим пальцам побежала восхитительная дрожь. Неужели это чувствует каждый археолог?

Уит засунул руки в карманы.

— Ну что? Что-нибудь?

Но у меня оставался еще один вопрос.

— Верит ли мой дядя, что нашел гробницу Клеопатры?

Уит колебался, нахмурив брови. Каждый мускул на его челюсти дрогнул. Я ждала, но он упрямо молчал, его моральный компас отказывался указывать куда-либо, кроме севера.

За исключением тех случаев, когда ему это было неудобно.

— Ты не можешь ответить, да?

Он горько улыбнулся.

— Я не могу говорить ни о каких раскопках твоего дяди. Ты чувствуешь что-нибудь в этой комнате?

Доверие давалось нелегко, но я чувствовала, что мы так и будем ходить вокруг да около, ни к чему не приходя, если один из нас хоть немного не уступит. Я могла бы сделать это сама, вернуться, когда он заснет, но я устала нести бремя чужой магии в одиночку. Она была слишком большой, слишком мощной, чтобы тащить ее на своих плечах. Помощь была в открытом доступе, стоило лишь попросить.

Я указала на левую сторону и открыла ему истину.

— Да, и мне жаль, что мой дядя ищет не в том направлении. Что-то есть по другую сторону этой стены. Именно туда стоит направить раскопки.

— Ты уверена?

Я кивнула.

Уит одобрительно усмехнулся.

— Хорошая работа, Оливера.

* * *

Я уставилась на брезент, мягко шуршащий по разваливающимся каменным стенам моей импровизированной спальни. Мои подозрения относительно странного поведения дяди оправдались: они были невероятно близки к тому, чтобы найти последнее пристанище Клеопатры.

У меня голова шла кругом. Такая находка потрясла бы каирское общество, и десятки иностранцев хлынули бы в Египет, желая отхватить кусочек истории. Служба Древностей поспешит в Филы и займется раскопками, чего мой дядя хотел бы меньше всего. Но я все еще не знала, какое отношение его открытия имело к моим родителям. С какой целью он отправил их в пустыню?

Может быть, он привел их в храм с теми вратами с карточки и оставил умирать?

Я села на подстилке, москитная сетка окружала меня, как фата невесту. Горячие слезы навернулись на глаза, и я сердито смахнула их. Часть меня хотела никогда бы не приезжать в Египет. Тогда я бы никогда не узнала о столь ужасающем предательстве. Я бы никогда не узнала, что родственники могут ополчиться друг против друга с непростительной жестокостью.

Я была наивна и упряма.

Но наконец-то я узнала правду.

Мне нужен был план. Я должна была тщательно изучить его каюту на дахабие и его комнату здесь, в лагере. Самые ценные вещи он мог взять с собой на корабль, поэтому я начну с самой легкой цели. Попасть в его комнату не составит труда. Я знала график работы моего дяди. Ему нравилось пачкать руки, и он не стоял в стороне, пока остальные трудились. Благодаря моей работе по зарисовке и изображению руин, у меня было достаточно возможностей обыскать его комнату.

Но сегодня я совершила глупую ошибку. Я слишком многое открыла Уиту и не была уверена, что при первой же возможности он не расскажет дяде Рикардо о том, чем мы занимались сегодня. Я не могла позволить ему сделать это.

Вздохнув, я отодвинула сетку и встала.

Шторам не хватало плотности и лунный свет просачивался в маленькое помещение сквозь неплотную ткань. Я раздвинула их и вышла наружу. Прохладный воздух обволакивал меня, выбивая прядки из косы. Передо мной простиралась целая череда импровизированных комнат. Уит зашел в соседнюю с моей после того, как мы вернулись из Киоска Траяна. Я стояла перед его комнатой, внезапно охваченная полным осознанием того, что мне предстояло сделать.

За всю свою жизнь я никогда не проводила столько времени с мужчиной без присутствия членов семьи. Но с тех пор, как я приехала в Египет, я провела с Уитом невероятно много времени. У меня было больше свободы, чем мне когда-либо давали. Это были первые несколько глотков прохладной воды, и я осознала, что жажду большего.

Но пробираться в комнату мужчины посреди ночи?

Я отправилась в постель в свободных турецких брюках и хлопковой рубашке, застегнутой до подбородка. Я была прикрыта с головы до ног, но это не имело значения. Это была граница, которую я бы никогда не подумала переступить.

Но это было необходимо сделать.

Я не могла позволить Уиту рассказать дяде о том, что он узнал. Это могло бы гарантировать мне более долгое пребывание здесь, но это также означало бы, что дядя узнает, что я прознала о всей его лжи. Мне требовалось больше времени. Еще хотя бы день на поиски.

Выровняв дыхание, я отодвинула занавеску и вошла в комнату Уита. Тьма окутала узкое пространство.

Сильная рука зажала мне рот. Я извивалась, сопротивляясь грубой силе, но с таким же успехом могла бы сражаться с одной из пирамид. Рука сомкнулась вокруг моей талии, а затем меня перевернуло, и я спиной приземлилась на подстилку. Дыхание стремительно вырвалось из меня. Что-то тяжелое опустилось на мою грудь под непривычным углом. Теплое дыхание коснулось моего лица.

— Кто ты? — прорычал кто-то мне в ухо. Я с ужасом осознала, что это Уит. Его голос звучал грубо и хрипло, совсем не похоже на его обычную неспешную обаятельную интонацию.

— Это я, — прозвучал мой шепот. — Инез.

Он напрягся.

Между нами возникла долгая мучительная пауза, мы не двигались, едва осмеливалась дышать. Возможно, на всех Филах остались лишь мы вдвоем. Его руки обхватили мою голову, длинная линия его груди вжала меня в землю. Невинный ужас захлестнул меня. Не перед ним, а перед близостью, возникшей между нами. Его свирепое дыхание коснулось моего лица. Уит оттолкнулся и попятился назад. Занавеска осталась распахнутой и лунные лучи освещали комнату. Он опустился на колени рядом со спальным мешком, его лицо исказилось от ярости. Молча, он приблизился к опрокинутому ящику и чиркнул спичкой. Не медля, он зажег свечу и пламя осветило его комнату.

У него было все аккуратно сложено, гораздо аккуратнее, чем у меня. У него было немного вещей: несколько баночек зубного порошка, одна расческа и бритва, два маленьких кусочка мыла мятного цвета возле умывальника. Кожаный дневник лежал поверх стопки книг,